Деривация.

— Завтра запланировано проведение воздушной операции в отношении укрепленных опорных пунктов боевиков на подступах к Эс-Сухнэ. Авиация выполнит двадцать самолетовылетов по разведанным целям. Беспилотники там работают постоянно, и днём и ночью, ситуация нам вся известна. Вертолеты немного поохотятся за машинами, а нам предстоит выставить наблюдательный пост вот на эту высотку, — Чинар ножом кругом обвел на карте высоту, южнее Эс-Сухне, и продолжил: — Отсюда будем два дня вести наблюдение и корректировать огонь артиллерии. Это, Паша, относится в первую очередь к тебе.

— Вот и «Ирония» пригодится, — сказал Паша.

— Из-за неё тебя сюда и позвали, — съязвил Женя, разливая коньяк по стаканчикам.

— Твои боги со своего места дотянутся до Эс-Сухнэ? — спросил Барченко начальника артиллерии.

— «Длинные» дотянутся, — ответил Дима. — Дэ-тридцатые и «Грады» надо перевозить поближе. Я уже наметил, где разверну новые огневые позиции, поэтому, как только нужда во мне появится, я за пару часов смогу переехать на новое место. Все расчеты на марш у меня подготовлены. Расчеты для стрельбы с новых позиций к утру будут готовы. Можем просто приехать, развернуться в заранее рассчитанных местах и сразу стрелять.

— Что с запасом снарядов?

— По три БК есть, а там еще подвезут, я заявку сделал, группировка утвердила. Дымовых нет, все истратил сегодня.

— Мои постоянно висят над районом, система обороны вскрыта полностью, — заговорил начальник разведки. — Мы расчет сил сделали таким образом, чтобы в любой момент времени минимум один беспилотник висел над целью.

— Давай за удачный выстрел, — предложил Валера, с намеком на перестрелку Шабалина.

— За два удачных выстрела, — уточнил Паша. — Грудь до сих пор ломит, перелом рёбер скорее всего в наличии… но КАП нормально сработал, удары я, конечно, чувствовал, но они были по всему телу разнесены.

— Синяки есть? — спросил Чинар.

— Нет, смотрел… — ответил Паша.

— А ты их в ответку загасил? — спросил начальник артиллерии.

— Первого я накрыл внезапно, двоечкой в грудь, — сказал Паша и запрокинув стаканчик, выпил коньяк. — А второго уже в дуэльной ситуации стрелял, когда он уже видел меня. Но он оказался быстрее…

— Я разъяснял, — вставил Чинар, — что в открытых близких огневых контактах в дуэльных ситуациях гибнут подготовленные сотрудники спецназа, а не босоногие необученные боевики. Просто одни стреляют по наработанным правилам, а другие на инстинктах выживания. Побеждают инстинкты…

Игорь повторил то, что он уже говорил, и все вроде бы согласно кивнули головами, но тут воспротивился начальник артиллерии:

— Не-не, мужики, — покачал он головой. — Все так, да не так. Вы не забывайте, что сотрудник, даже в горах, даже в карачаевском лесу, или на этом проклятом Маштаке, и уж тем более в бандитском адресе, остаётся сотрудником правоохранительных органов, и он не имеет права расстреливать всё, что видит. Вначале он должен опознать свою цель. Убедиться, что это не мирный житель. Вот он встретился с человеком в лесу, между ними тридцать метров, они мгновение смотрят друг на друга и решают, что им делать. Сотрудник понятия не имеет, кто перед ним стоит — боевик, или мирный грибник. Только сотруднику за убийство мирного грибника грозит наказание, а боевику ничего уже, кроме смерти, не грозит, потому что он уже по ту сторону закона. Сотрудник тратит время на опознание, даёт встречному человеку возможность проявить себя. А боевику опознание не нужно — для него любой встречный — это враг. Вот и выходит, что у боевика есть фора в стрельбе, которую сотрудник никакой своей специальной стрелковой подготовкой упредить не может. От этого в дуэльной ситуации и гибнут чекисты. Но при этом посмотрите, что происходит здесь, когда у наших «подсолнухов» не стоит задача опознавания боевиков, и какой расклад по потерям у них. В любой дуэльной перестрелке боевой сотрудник ССО до своей гибели или ранения успевает отправить к гуриям пару десятков боевиков — только потому, что его стрелковый уровень сильно выше, чем у местных боевиков, и потому, что ему нет нужды интересоваться, чей это боевик: запрещенного в России ИГИЛ или какой-нибудь умеренной антиасадовской оппозиции. Он просто видит блохастого бородача — и мочит его всеми наличными способами.

— Согласен, — кивнул Паша, спустя несколько секунд обдумывания услышанного. — Тут я полностью согласен!

— Там, кстати, — сказал Валера, — начальник штаба у Сомова сменился. Завтра здесь будет. Знаю его, пересекались. Тревожный офицер, любит на рожон лезть, с ним нужно быть осторожнее…

Обговорив некоторые детали предстоящих действий, совещание свернули.

— В пионерском лагере «Орбита» объявляется отбой… — сказал Колмыков на прощание.

— Почему «Орбита»? — спросил Паша.

— Я в детстве в нём отдыхал. На станции Океанской, что под Владивостоком. Сейчас пионерлагеря уж нет, и на том месте коттеджи давно стоят…

Паша вышел из «капсулы». Небо было звездным и огромным. Где-то высоко-высоко летел, мигая, спутник.

Привалившись к колесу «Тигра», бодрствовал Борзов.