Дерьмовый меч. Дилогия

— Сейчас-сейчас! — деловито заявил Розамунд и потащил к себе мешок, с которым Гаттер не расставался с момента выхода из эльфийского леса. Гаттер сопел, пинался и мешок не отпускал. — Дай, а то как дам! — Эльф наконец-то выдрал емкость с артефактами из ручонок юного Поппи и с головой погрузился в недра мешка. — Все тебе будет, любимая…

Он назвал меня «любимой», я не ослышалась? И это после того, как рухнула моя надежда на то, что его войско освободит мою столицу и возведет меня на престол предков? Да как он смел? Нахал! Я довольно улыбнулась.

— Ага, Исказитель Мыслей и Пространства, На-ходу-подметкоотрыватель, неисправный, Восстановитель Девственности, кхм, помыслов, Депутатская Неприкасаемость, неработающий…

— Как неработающий? — жалобно взвизгнул Лассаль. — Я ж его на себе… через три решетки… Миииааауууоооййй! То есть йооопт!

— Драконий манок, под горой не ловит, — продолжал Розамунд, не обращая внимание на кошачий мяв, — отворотное зелье, срок годности на исходе…

— Блин, а что ж мы тогда из мешка выудили? — забормотал Гаттер.

— Взрыватель Тронных залов, — мрачно пробурчала Менька.

— А-а-а, вот он! — Розамунд вынырнул, встрепанный, но довольный, держа в руке что-то сильно напоминающее еловую шишку.

— И на что она? — кисло поинтересовалась я. — Разве что Галоперидолу в задницу засунуть?

— Откуда ты знаешь? — восхитился эльф. Я поморщилась. Еще и насмехается. — Это Детектор Врагов. Он сам ведет тебя кратчайшей дорогой к тайному убежищу врага и там с первой космической ввинчивается в… ну, в общем, куда ты сказала.

— Ну и куда он указывает? — кисло поинтересовалась я.

Розамунд, прошептав по-эльфийски древнее заклинание «Покажи мне задницу врага моего» со всей дури запулил шишкой в темноту. В темноте ойкнуло. Мы, не сговариваясь, на рысях кинулись на звук. Первым поспел Лассаль, видящий в темноте как… кот. Мы подбежали к распростертому телу, на котором мой котяра танцевал лезгинку на цыпочках… то есть на когтях. Тело повизгивало и подергивалось.

— Опять ты, Цефалоанал, — вздохнула я. — Ну что, снова будешь врать, что тебя принудили, шантажировали и использовали? Сейчас тебя Детектором Врагов, гм, используют, если ты нас в тайное убежище Галоперидола не отведешь.

— А я что, я разве возражал? — заныл мой бывший царедворец. — Я и так шел вам на помощь, ваше величество, ось заплутал трошки.

Вот предатель! Предал меня, предал Галоперидола, потом опять меня, потом опять Галоперидола… И прервать эту цепь предательств может только Дерьмовый меч! Заодно и похмелится.

Видимо, Цефалоанал прочел неотвратимую судьбу свою в моем истинно королевском взоре и тоскливо свесил голову почти до самого хвоста.

— Не надо гневаться, ваше величество. Я просто иду по стопам своих предков. Вы следуете по стопам своих, я — своих. Цефалоаналы — род придворных предателей. Всем королевским семьям известна такса, по которой мы продаемся и перепродаемся. Всегда так было и всегда будет. Ваш отец — не первый король, которому я служил и которого предал.

— Ну ты урод! Я восхищаюсь тобой! — брякнул Розамунд голосом Джонни Деппа.

А Цефалоанал лишь вяло махнул рукой и потрусил куда-то в боковой тоннель. Мы, естественно, побрели следом. Без всякого, надо сказать, удовольствия.

Снова дверка. Практически такая же, как в прошлый раз. Полутемная комната и в темноте — железная койка самого спартанского вида. Тумбочка, лампа с зеленым абажуром, стакан воды, накрытый солдатским сухарем. Ты куда нас привел, предатель?!! Обратно в темницу, в камеру к еще одному несчастному? Но человек, лежащий на койке лицом к стене, обернулся и сел рывком, щурясь от света лампы.

— Ты? Ты жива?

Голос Галоперидола. А лицо… мое. Ну вылитая я! Только с бородой и усами. Что же это получается… получается, что он мне не врал? Я, значит, его дочь? Зачем тогда он ходил войной на мою страну, осаждал мою столицу, гонял мою команду по земле и по небу, будто стаю ворон, взрывал при встрече, точно… точно я уж и не знаю что?

— Мурмундия! — осторожно произнесла Мене-Текел-Фарес, впервые назвав меня по имени. От этой непривычной серьезности кожа моя покрылась мурашками. — А ведь это не Галоперидол тебя взорвал. Тебя взорвала Мордевольта.

Мой блудный папаша сидел, разглядывая собственные руки и жевал собственную бороду, явно не зная, что сказать. Ну да. Тронный зал взорвала Мордевольта. И меня с папочкой заодно. Выходит, что Галоперидол мне не враг? Или не совсем враг? Или совсем не враг? А может, все-таки враг, но частично? Процентов, скажем, на десять? В этих чертовых высших кругах всякое случается.

Потуга двадцать восьмая