Дерьмовый меч. Дилогия

— Правда, у моей дорогой Мордевольты серьезная проблема… — продолжила Инсолемния, задумчиво потирая подбородок. — Кто-то украл ее амулет обратной трансформации. С его помощью она превращалась в человека после того, как примет звериный облик. К несчастью, она не сразу хватилась пропажи. Сперва перекинулась в черную вдову, а потом хвать! — а амулетик-то тю-тю. Вот и бегает по свету на восьми ногах, сама себя пугается. В таком виде ей, конечно, регентшей не бывать. Народ не захочет, чтобы им руководил регент, на котором кринолин плохо сидит.

Развернувшись, словно целый отряд флюгеров, мы все посмотрели на юного Поппи. Тот польщенно зарумянился и вытащил из своего заветного мешка фитюльку самого невзрачного вида.

— Да оно прям на столике лежало — приходи кто хочет, бери что хочешь. Я и взял!

Ай да Гаттер, ай да сукин сын! Значит, он все-таки исполнил предсказание — ограбил саму Мордевольту. Впрочем, фиг бы он ее ограбил, не вздумай Мордевольта препятствовать исполнению пророчества. Всегда так бывает: как начнешь с будущим бороться, так оно сразу и настает.

Инсолемния хмыкнула и протянула руку за фитюлькой — якобы рассмотреть поближе, но Поппи проворно сжал кулак.

— А сами-то вы на кого работаете? — выкрикнул он звенящим от напряжения голосом.

— Ну разумеется, на Мордевольту! — скривилась королева. — Прямо мечтаю, чтобы моих сыновей покоцали в борьбе за трон и страной начал править самый тупой из вампиров, какого я знаю!

— И многих вы вампиров знаете? — продолжала я демонстрировать недобрые чувства по отношению к своей мачехе. — Откуда такой изысканный круг общения?

— Из детства! — отозвалась Инсолемния. — Мордевольта — потомок могущественного клана вампиров. В детстве мы часто бывали у нее дома — и я, и мамочка твоя. Так что не у меня одной столь изысканные знакомые.

— Ша! Хватит пикироваться! — рявкнула Менька. — Вы, ваши величества, отложите разборки на мирное время. Сейчас народу в нашем лице таки очень интересно, как из этой жо… политической интриги выпутываться. Есть средство победить эту вашу вампиро-паучиху, кроме дихлофоса?

— Есть, — пробудился к жизни Дерьмовый меч. — Я.

Все обомлели.

— Ни сталь, ни серебро, ни осина не одолеют повелительницу тьмы, но только плоть дракона, превращенная в оружие, пресечет нить ее жизни, — заученно бормотал меч. — Поелику драконы есть свет материализованный и помещенный в тело, несущее в себе… несущее в себе…

— Прямую кишку, склонную к недержанию чего попало, в том числе и речи, — завершила я нехитрую мысль Дерьмового меча. — Хватит болтать, о мудрейшее из кишечных изделий, переходи к сути. Прежде чем ты пресечешь нить жизни Мордевольты, надо еще до шпульки добраться. Где эта нить, то есть Мордевольта, прячется?

— Этого никто не знает, — покачала головой Инсоленмия. — При ее способности создавать порталы во времени и пространстве Мордевольта может оказаться где угодно и когда угодно. То есть в любом месте и в любом времени.

— А вернуться в прошлое, убить там меня и отобрать у Гаттера свой амулет она может? — с трепетом в голосе спросила я.

Инсолемния впервые посмотрела на меня с уважением. Мелочь, а приятно.

— Не знаю, — покачала головой королева. — Почему-то она никогда не делала таких вещей — не возвращалась во времени назад и не меняла ситуацию на корню. А ведь могла бы… — Инсолемния призадумалась. — Может, на этот счет есть какой-нибудь запрет? Вроде расщепления пространственно-временного контиинума?

Ой, вот чего не люблю, так это длинных слов, за которые мало платят.

— Ну, раз не может, значит, и нечего над этим голову ломать. Может, у нее комплекс. Психологический, — важно объявила я и все снова посмотрели на меня с уважением.

То-то же. А то распустились, понимаешь, махровыми лопухами на пустыре.

— И все-таки как нам ее искать? — беспомощно пробормотал кто-то. Кажется, я и пробормотала.

— Вот смотрю я на вас, смотрю и думаю: ну и дураки же вы все! — хрюкнуло у нас под ногами.

Все опустили глаза. У ножки кровати, аккуратно обвив лапы хвостом, сидел скептически настроенный Лассаль. У кошачьих вообще вид довольно презрительный, но Лассаль являл собой олицетворенное кошачье презрение, наделенное правом насмешливого голоса.

— А конь-то вам на что?

Галоперидол с Инсолемнией переглянулись, король недоуменно покрутил пальцем у виска. А мы, не сговариваясь, хором взвыли:

— На-ви-га-тор!!!

Потуга двадцать девятая