Дерьмовый меч. Дилогия

Видя, что есть реальная угроза остаться голодной, я наскоро вытерла руки о занавеску и поспешила нагрести перед собой кучку выпечки.

— Ай да Поппи, поистине королевский завтрак сообразил! — с набитым ртом воскликнула я, придвигая масло и джем и наливая себе горячего кофе. — Кстати, а где он сам?

Оголодавшие соратники пожали плечами.

— Поди, сам еще по дороге наелся и теперь кровать плющит! Балбес этот Поппи, мог хотя бы бифштекс с кровью стащить! — сварливо проворчал Дерьмовый меч. — Я уже не помню, когда в последний раз удалось жажду утолить!

— Вот-вот, совсем память пропил! Уймись уже, упырь, не порти аппетит! Развонялся тут, аж слезы наворачиваются… — рявкнула я, откусывая от хрустящего, еще теплого круассана, и осеклась. Меч воняет?! Да не просто так, а до рези в глазах!

Звякнула о блюдце выпавшая из рук ложечка, все в комнате устремились на меня, перестав жевать. Но внимание их тут же переключилось: послышались торопливые шаги и в открытую дверь зала влетел бледный метрдотель.

— Ваше величество, несчастье! Ваш юный спутник во время прогулки столкнулся с ректором. Тот словно выжил из ума: все требовал от Гаттера отдать ему какой-то стояк… Дело дошло до магической дуэли, и в итоге так шарахнуло, что от обоих осталась только копоть на мостовой!

— Старый извращенец! Наверняка понавешал в библиотеке жучков! — разъяренной коброй зашипела Менька.

— Подожди, что ты несешь?! — закричал капитан Бляд на метрдотеля. — Поппи только что был здесь и принес для нас завтрак!

— Месье, это не Поппи! — залепетал тот. — Завтрак для вас принес посыльный, сказал, что это благодарность от какого-то знатного господина. Он же оставил эти цветы…

Пытаясь переварить все свалившиеся новости, я машинально разворачивала откуда-то взявшуюся внутри недоеденного круассана бумажку.

Бляд осмотрел букет и вытащил из его недр записку. Скользнул взглядом по тексту — и глаза его сделались по пять среброзлатов.

— «Никто не смеет безнаказанно бить Малохолей!» — прочитал капитан вслух.

В ответ на его слова на поверхности уцелевших круассанов вспыхнули какие-то руны, пентаграммы и графики нелинейных функций, и мои соратники начали один за другим с огненными вспышками проваливаться сквозь пол.

«А мы дважды предупреждали!», успела я прочитать на своем клочке бумаги — и вместе с Дерьмовым мечом ухнула в разверж… разврез… короче, в возникшую под ногами огненную дыру.

Потуга семнадцатая

Ну что за… И почему мне так… Сколько можно… Куда опять… Обрывки и обломки мыслей болтались и смешивались в голове, пока тело болталось в гигантском шейкере, смешиваясь с телами моих соратников-обжор. Кажется, из нас пытались взбить коктейль «Адская Мурка». А потом шейкер открыли и мы выпали в иную реальность, вход в которую, похоже, и запечатывала Хогвартсорбонна, магическая академия, превращенная в затычку для преисподней.

Вот за что люблю ясновидящих, так это за то, что их предупреждения ни для чего не годятся. Разве что для торжествующего вопля: а мы предупреждали! Предупреждали, чтобы ела только свое, предварительно вымыв руки, предупреждали, чтобы не била Малохолей, предупреждали, чтобы не связывалась с эльфами. Вот интересно, выйди я замуж за нормального человека средней привлекательности, средних внешних данных, среднего сексапила и средней знатности — пришлось бы потом месить грязь по всем мирам и измерениям в поисках мужа, пропавшего с брачного ложа? Да его, среднего, легче было бы заменить, чем спасать. Если бы его, конечно, украли, такого среднего и никому, кроме родной жены, не нужного.

Злая, словно сто ангелов смерти, я встала на четвереньки и захлопала крыльями. Стоп. Чем? Я что, превратилась в Чкала? Но осмотрев себя, первым делом уперлась взглядом в свой собственный, потрепанный квестами бронелифчик с потертой инкрустацией и выпавшими кое-где ортоклазами. И броня на месте, и наполнение ее на месте, так что никакой я не Чкал. Протянув руку, потрогала свою белую, гладкую кожу — и тут же получила по рукам. От себя же. Тело Мурмундии Неистребимой сидело рядом и смотрело на меня с глубоким возмущением. А то, которое попыталось его потрогать, таки принадлежало Чкалу. Крылья неудобно топорщились, щекотали бока, спину и ниже — ну вот, кажется, вдобавок у меня началась аллергия на пух. Я оглушительно чихнула, вызвав у себя же вопрос:

— Чкал, ты что, заболел?

Вопрос был задан моим голосом, но с интонациями… постойте-ка… Это были интонации моего братца Финлепсина!

— Нет… — прохрипела Менька, поднимаясь на четвереньки.

Я с трудом узнала свою премьершу — столько на ней было пыли, в которой, впрочем, все мы перемазались по уши. Но передо мной стояла на карачках именно Мене-Текел-Фарес, а никакой не Чкал! Так зачем ей отвечать на вопрос, заданный мне? То есть не мне, а моему телу, которое вообще-то ни разу не мое и даже не особенно мне нравится!

— Кто тебе разрешил в меня вселяться, сука?! — раздался вопль откуда-то сзади и немного сбоку, после чего на Меньку обрушился Тупи — хорошо хоть в человеческом виде, а не в страусином.