Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

— Так спокойно, правда? — ее тихий шепот мягко рассек тишину библиотеки.

— Да, — юноша вздохнул, — спокойно.

Но она была чем-то опечалена. Эта незаметная тоска читалась во всем — в отстраненном взгляде, нервных жестах, меняющихся интонациях. В глубине души Гарри, разумеется, знал причину этой печали. Но молодой человек упорно не хотел признавать очевидное. И в его душе рождалась жгучая, болезненная зависть к Драко Малфою. Гарри выпрямился, поморщившись от боли в затекшей спине.

— Что сказал Снейп про ожерелье?

— Что это очень сильная и темная магия, — Гарри удержался от соблазна спародировать ненавистного профессора, но в усталых глазах Флоренс все же блеснула слабая улыбка.

— Неудивительно. Я думаю, что Белл нескоро выпишут из Мунго. То, что произошло с ней вчера… Это жутко. Никому не пожелаешь такого, — она задумчиво посмотрела в окно, а гриффиндорец злобно хмыкнул — как же!

— И все же, Флоренс, я абсолютно уверен в том, что Малфой…

Гарри осекся, словив ее измученный и тоскливый взгляд.

— Мы уже говорили на эту тему, — она говорила тихо, но очень четко и как-то отрешенно, — Я не считаю Малфоя причастным к этому делу. Да, он не святой, но и ты, Поттер, тоже не забывай про свои грешки. Я знаю, ты думаешь, что я его защищаю… — Флоренс посмотрела на него так глубоко и пронзительно, что у молодого человека перехватило дыхание. — Но я просто знаю, что Малфой не жестокий человек. И он не сможет убить кого-то.

— А ты… Никогда не смотрела на его левое предплечье? — осторожно спросил Гарри, подпирая ладонью подбородок.

Флоренс холодно на него посмотрела, чуть сузив глаза.

— Нет.

— А ты не думала…

— Неважно, что я думала, Гарри. Совсем неважно.

Юноша поджал губы и нахмурился, бездумно вглядываясь в тонкую изящную кисть, белеющую на дубовой поверхности стола, будто алебастровый рельеф. За стеллажом раздался тихий шепот спорящих первокурсников.

— Гарри, — она мягко улыбнулась, протянула руку, накрывая ладонь молодого человека своей, и чуть сжала длинные нежные пальцы. По телу гриффиндорца пробежал острый разряд, прожигающий трепещущее сердце и будоражащий кипящую кровь, — Прекрати. Ты не обязан мчаться спасать мир, даже если ты Избранный. Ты просто школьник, шестнадцатилетний мальчик со своими мечтами, надеждами и планами. Не терзай себя смутными догадками и сомнениями, оставь это все. Хотя бы на время, если тебе уж так невтерпеж лезть на рожон… — она позволила себе ехидную усмешку.

Гарри улыбнулся. К горлу подступил дрожащий ком пьянящей радости при ощущении бархатной прохладной кожи на своей руке. Даже слизень Малфой отошел куда-то на двадцатый план, оставив после себя только темный, смутный след.

— Кстати, Рон не говорил тебе, что Уизли приглашают тебя на Рождество? — Гарри поправил свободной рукой очки, его насыщенно-зеленые глаза сверкнули в каком-то по-детски наивном предвкушении.

В лице Флоренс что-то неуловимо изменилось. Ее красиво очерченные губы дрогнули в неверящей, полной затаенной радости улыбке, теплые лучистые глаза чуть-чуть сощурились в скрытом воодушевлении, а тонкие пальцы на ладони Гарри дернулись.

— Ты шутишь?

— Нет, — он пожал плечами, — Рон сам хотел тебе сказать.

— Но до Рождества больше двух месяцев, — она скрыла улыбку, закусив щеки изнутри, — Если родители Рональда передумают…

— Ты что такое говоришь! — Гарри даже повысил голос, но под предупреждающим взглядом Флоренс утих и продолжил шепотом. —Даже не думай! Мистер и миссис Уизли милейшие люди, радушные и замечательные, и если они пригласили тебя, то можешь не сомневаться…

— Я поняла, — девушка дернула уголками губ, а в красивых глазах вспыхнули обжигающие золотистые лучики, — Мне приятно. Правда!

— Ты поедешь? — Гарри широко улыбнулся, запуская руку во взъерошенные черные вихры.

— Скорее всего. Мне хочется… Отвлечься, что ли.

Юноше показалось, что она сказала это скорее себе, чем ему. Между темными бровями прорезалась хмурая болезненная складка, а глаза подернулись стеклянной равнодушной пеленой, скрывающей что-то тягостное и неприятное. Пламя догорающих свечей тревожно затрепетало, искажая тонкие черты, пропитанные усталостью и смятением. Гарри вздохнул.

— Пойдем, уже поздно. Нам надо выспаться, завтра рано вставать.

— Да, пойдем, — тихо и невнятно ответила она, медленно поднимаясь и нервно хватая мантию со спинки стула.

Они пересекли библиотеку, мягко и уютно освещаемую сотнями свечей, рассеивающих теплый полумрак. Мадам Пинс проводила студентов привычным подозрительным взглядом, высунувшись из-за кожаной обложки какого-то пожелтевшего от времени манускрипта. Сохраняя задумчивую тишину, неспешно направились в сторону Восточной башни. Сумрачные каменные коридоры сдавливали виски неприятным липким холодом, который не развеивался даже потрескивающими искристым жаром факелами на стенах. Вновь знакомая небольшая площадка, узкое стрельчатое окно с темным витражом и старинный гобелен. Гарри судорожно перебирал в голове хоть какие-то фразы, подходящие к моменту и измученному виду подруги.

— Спокойной ночи.