Деррида

Пока еще ничего официального, но дело почти решенное: достаточно, чтобы ведомство среднего образования не было против моего перевода. Я узнал об этом в начале лета… и согласился, одновременно в восторге и ужасе, причем последний граничил с безумием и сохранялся дольше восторга. Ты видишь, что мне очень повезло, но я из тех, кто не умеет это ценить. Вместо того чтобы потирать руки, я мечусь во все стороны как загнанный зверь, работаю в какой-то горячке и полном беспорядке, на последнем дыхании… Это просто идиотизм, надеюсь, что, когда столкнусь с чудовищем лицом к лицу, ко мне вернутся силы. Я стараюсь несколько абстрактно убедить себя в том, что после стольких ужимок в этом старом доме было бы удивительно, если бы я не стал достаточно старой обезьяной… По слухам, я обязан этим шансом Ипполиту и в какой-то мере де Гандийаку.

Деррида надеется, что, вернувшись в Париж, он сможет часто навещать Мишеля. Кроме того, для него это возможность оживить свои воспоминания. Счастливые они или несчастные, он не может не лелеять их. Он уже любит свое прошлое, все свое прошлое в целом:

Мне кажется, что я снова слышу, совсем близко, наши зимы на улице Сен-Жак. Для меня они все больше голос золотого века, странного золотого века, темного, сложного, с тихим, но раскатистым эхом, а когда чувствую, что вернусь в Париж и там встречу тебя, у меня возникает впечатление, что ранее, в этом промежутке, я бежал по какому-то нереальному кругу…

Если бы у тебя была какая-то возможность найти для нас жилье… Я помню эту зиму, когда шел дождь, когда я был здесь в изгнании, когда я повернулся к семье спиной. Я писал тебе на этом столе, чтобы попросить тебя найти жилье. Должен сказать, что ты немногого добился, но как же искренен ты был в своем недовольстве собственной бесполезностью! Так или иначе, посмотри, вдруг что-то будет… сегодня у нас это главная проблема[235].

Следующие недели оказываются более сумбурными. Деррида помимо его воли вовлекли в двойную игру, которая вдруг оборачивается против него. 30 сентября он получает крайне сухое письмо от г-на Брюнолда, генерального руководителя среднего образования: «ввиду важности» должности на предподготовительных курсах, на которую Деррида подал заявление и был назначен, одобрить его перевод в высшее образование представляется невозможным. Как только он будет освобожден от своих воинских обязанностей, он должен поступить на работу в лицей Ле-Мана.

Альтюссер и Ипполит, тотчас извещенные об этом, пытаются распутать эту «мрачную историю». Но, несмотря на их вмешательство на высшем уровне, они вскоре понимают, что ситуация стала неразрешимой. 6 октября Альтюссер заявляет, что «глубоко удручен» поворотом, которое приняло это дело, «в первую очередь для тебя, но и для меня тоже, ведь я надеялся, что ты будешь совсем недалеко от Школы»[236]. Женетт со своей стороны, который уже на протяжении нескольких месяцев пытается умилостивить директора, тоже считает ситуацию тяжелой: «Держи меня в курсе твоих дел, даже если новости плохие или неопределенные, поскольку эта вечная неопределенность повергает меня в уныние». Но, собственно, само решение уже принято. Расстроенный и огорченный интригами и играми влиятельных людей, в которые он оказался втянут, Деррида хочет как можно раньше отправиться в Ле-Ман.