Дервиш света

И в то же время Сеид Алимхан, оказывается, ненавидел и боялся Сахиба Джеляла, своего доверенного помощника, правую свою руку, и не прочь был бы при случае отсечь ее. А за что? Визирь Сахиб Джелял первым, быть может, произнес на одном из эмирских диванов: «Надлежит любить родину», а не традиционное и обязательное: «Я люблю аллаха». Произошел спор. И тогда Джелял сказал: «Надлежит бояться аллаха!»

«Плевелы» — так называл Джелял придворных вельмож — подняли крик и вопль. Эмир не проявил открыто гнева, а дал понять визирю свое неудовольствие своеобразно, по-восточному.

«Мне непонятны газии, ищущие славы не во имя веры, а ради презренных мирских утех». Возражение Джеляла «опустило на лик эмира тень».

Визирь Сахиб Джелял сказал во всеуслышание: «Опасность грозит нашей родине Бухаре, и тем доблестнее надлежит быть и вам, ваше высочество, и нам — воинам пророка».

Эмир стерпел и такое высказывание Джеляла, потому что еще верил ему, зная его как прославленного воина Арабистана и Магриба, грозу кяфиров-колонизаторов и неверных-империалистов.

Но уже в Гиссаре визирь Сахиб Джелял намекнул доктору, что вскоре он покинет Бухару:

«Мы уйдем в хадж. Наш эмир не терпит, когда ему говорят в лицо правду. Сам он отсылает золото в банки других стран, а на свою армию и смотреть не желает. Напрасно мы приехали в Бухару. Что я могу сделать? Все эмирские сарбазы как один больные, хромые, кривые. Изнурены плохим питанием. От голода у них из ослабевших рук ружья вываливаются. И послушайте их слова: «Почему мы должны делаться мучениками, отдавать жизнь за богачей и беков, когда мы даже не можем насладиться запахом роз и райхона в их саду?»

Эмир Сеид Алимхан несколько лет назад пригласил прославленного военачальника Сахиба Джеляла возродить военное могущество эмирата. И Сахиба Джеляла очень заботило состояние бухарской армии. Но, по его словам, он бессилен был что-либо сделать:

«Военачальники двора их высочества подшивают вату из старых одеял. А войско никуда не годится».

И он рассказал анекдот, уверяя, что все это имело место:

«Однажды эмир созвал в Арке диван. Призвал всех своих полководцев и военачальников. Они расселись по курпачам, кто в зеленом русском мундире, подобно самому эмиру, кто в золотом парчовом халате. Все в тюрбанах, все при золотом оружии. Вид имели воинственный, внушающий трепет. Началось высокое собеседование. Тихо текли речи, почтительно прикладывались руки к сердцу, разносили чай в чайниках, на шелковом дастархане лежали груды, целые горы сладостей, винограда, фруктов… И вдруг! Да, то, что произошло вдруг, заставило всех охнуть и вскочить. За стенами приемного зала раздался гром небесный. У вельможных гостей внутренности оборвались. А гром повторился еще и еще раз. Все поняли, что это залпы крепостных пушек. Зал мгновенно опустел. Всех полководцев из зала метлой вымело. Один лишь ляшкарбоши, сам командующий, остался сидеть. «Слава всевышнему, вы храбрец, — сказал эмир. — Дарую золотой халат и высший чин главнокомандующего! Один вы не испугались пушек. Все испугались. Один вы не струсили. А ведь нам захотелось проверить мужество наших защитников». Но почтенный вельможа не обрадовался ничуть милости государя. «Господин, — сказал он, — не зовите вельмож, позовите слуг и прикажите отвести меня и дать мне чистое белье».

Мрачен был визирь Сахиб Джелял на перроне станции Каган. Он лично вместе со свитой приехал встретить доктора и его сыновей. Все склонялись в почтительном поклоне. Выставлен был почетный караул из сарбазов. Оркестр играл турецкий марш Моцарта.

В ответ на этот парад доктор недовольно заметил:

— Господи! Почему столько шума?

Он начинал догадываться, зачем его вызвали ко двору эмира бухарского, в волшебную страну «Тысяча и одной ночи».

Сказочный город Востока! Про него кто-то из поэтов сказал:

«Цветник религии и философии. Райский сад человеческой мысли и излюбленного занятия пророка!»

Но почему же в этом цветнике не раскрываются сердца?

А ведь этот цветник ласкал взоры даже на далеком расстоянии изяществом своих минаретов, бирюзой куполов, поражающими воображение стрельчатыми арками медресе — очагами науки и благочестия, своей пестрой базарной толпой, тысячами верблюдов с тюками товаров, мелодичным скрипом арбяных обозов, тянущихся по дорогам. А толпа бухарцев в ярких халатах, красных, синих, зеленых чалмах ползла лавовым горячим потоком среди гор дынь, абрикосов, яблок, арбузов, гроздей винограда и растекалась по улицам и улочкам меж глиняных стен в облаках пыли, поднимающихся к синим небесам.

«Величественна и прекрасна Старая Бухара! Что пред ней Багдад и Дамаск, Каир и Стамбул? Смотрите, смотрите!» — так восклицал визирь Сахиб Джелял, привлекая внимание своих дорогих гостей к зрелищам, открывавшимся на каждом шагу, за каждым поворотом улицы, по которой с трудом протискивался изысканный, в черном японском лаке фаэтон, везший гостей через древнюю столицу Востока.

Смотрите, восторгайтесь!

Но почему, выражаясь так же в восточном стиле, он подтрунивал:

«Сердца их пили настой чеснока и чистый уксус!»