Держать строй

– Не твое дело! – огрызнулся тот, сверкая бешеными глазами. Тряхнул рукой в попытке высвободить меч, но Щерн держал крепко, – Отпусти, гад!

Со стороны фароссцев донеслось:

– Раон, берегись!

Развернувшись, невысокий, щуплый боец одним ударом выбил дух из вооруженного мечом горожанина и набросился на Щерна. Не успел парень и глазом моргнуть, как почувствовал, что отрывается от пола и куда-то летит… летит… Пока не встретил головой что-то очень крепкое.

– Ох! – выдохнул Щерн, проваливаясь во тьму.

Довольно долгое время фароссцы успешно сдерживали натиск горожан – чего, спрашивается, они сбесились, не из-за вчерашней же потасовки? – даже без применения оружия, одними только кулаками, и Раон уже думал, что все обойдется малой кровью, как все резко изменилось. В считанные секунды тонкий строй солдат был прорван, и в брешь ворвалась спаянная единой целью группка молодых парней. Останавливать их пришлось командирам. Больше было просто некому, у солдат и без того забот хватало – нападавшие как обезумели, яростно бросаясь на бойцов.

Следом за Крангом, вломившемся на полном ходу в толпу горожан, кинулся и Раон, только сейчас заметивший оружие в руках нападавших. Бешено работая кулаками, прорываясь на помощь окруженному врагами со всех сторон орку, он с холодеющим сердцем заметил несколько одновременных выпадов, отбить которые было не под силу даже самому искусному бойцу, но, по счастью, оружие лишь бессильно соскользнуло по обтянутому кольчугой мощному торсу младшего вождя, а тот, в свою очередь, принялся хлестать ножнами меча по головам парней.

Пробиваясь на помощь соратнику, Раон перестал контролировать окружающее пространство, зациклившись на одной цели, что недопустимо в боевой обстановке, за что едва не поплатился, лишь отчаянный выкрик Густава: «Раон, берегись!», позволил ему вывернуться из-под удара. А может быть, его спасло то, что один из горожан почему-то повис на руке своего товарища, не давая ему возможности орудовать мечом. Как бы то ни было, Раон не стал разбираться, что за блажь пришла триссцу в голову, и, подскочив к сцепившимся горожанам, парой ударов вырубил обоих. Правда, со вторым – ну тем, который ему помог! – кажется, немного перестарался, слишком уж далеко отлетел парнишка. Надо было поаккуратней как-то, что ли? Впрочем, на долгие моральные терзания времени не было совсем… откровенно говоря, его и на краткие-то терзания не хватило бы – слишком уж много было нападавших.

Сорвав, по примеру Кранга, с пояса меч, Раон вогнал резким тычком тупой конец ножен в солнечное сплетение ближайшего противника, после чего боковой поверхностью врезал по шее второму. Ударь он самим мечом, и только бы голова покатилась! А так – только синяк останется.

– Делай, как я! – скомандовал Раон и, подавая подчиненным личный пример, ударил следующего противника по запястью. Тот завопил, выронил меч, принялся баюкать пострадавшую конечность. Уже не боец!

Дрогнувшие было бойцы выправили строй, воодушевленные примером командира, и дружно навалились на противника, умело работая ножнами, отобранными у триссцев палками и ножками от столов, лавок или стульев на манер мечей и копий. Подобная тактика принесла плоды: первыми пострадали вооруженные горожане – противостоять фаросским солдатам, большинство из которых были опытными ветеранами, они не могли, – попятились, заполошно отмахиваясь оружием, следом за ними пришел черед местных завсегдатаев. Кто-то бросился к выходу, энергично работая локтями, отталкивая, отпихивая своих товарищей и… Недаром говорят, что один трус в своих рядах может принести больше вреда, чем сотня врагов! Здесь, конечно, было не сражение, а так – обычная кабацкая драка, – но что-то общее, безусловно, просматривалось. Еще минуту назад трисские горожане, вновь и вновь набрасывающиеся на фаросских солдат, разом отхлынули назад, словно все они одновременно утратили бойцовый дух, беспорядочно заметались из стороны в сторону, словно овцы в загоне, почуявшие близость серых хищников, и широким потоком ринулись к дверям, пытаясь как можно скорее вырваться наружу.

– Стоять! – рявкнул Раон, останавливая вошедших в раж бойцов.

– Стоять! – эхом отозвались Густав и Миклос, а чуть погодя еще и Кранг.

Следом за ними команду подхватили десятники, а к тем, кому было мало одних слов, не брезговали применить и физическое воздействие, щедро раздавая тычки и оплеухи. Не хватало еще грех на душу брать! Чай, не враги смертные, чтоб в спины бить да поверженных топтать. Они, дурни, и сами с этим прекрасно справляются. Вон, давка возле дверей какая стоит!.. А люди – лежат!.. Вповалку… Кажется, даже не шевелятся… Или шевелятся?.. Ага, живы еще…

Поглядывая на груду еле шевелящихся, ползающих, хрипящих, сопящих, стонущих и сквернословящих тел, солдаты принялись растаскивать валяющихся на полу людей, бережно извлекая своих пострадавших товарищей. Их тотчас оттаскивали к трактирной стойке, где устроили некое подобие лазарета. Приводили в чувство, перевязывали…