Держава том 4

– Рубанов, у вас что за праздник? Отчего такие восторги? Репетить пора. Стройте батальон, а я со стороны за равнением понаблюдаю. Сейчас отработаем прохождение развёрнутыми ротами и взводными колоннами. Наша задача добиться широкого и мощного шага.

Через два часа Ряснянский надумал отрабатывать одновременный выход командиров рот на середину перед строем.

– Буданов! – возмущался он, – вы не по центру стоите. Совсем глазомер растеряли.

– Зато у него, господин полковник, усы начали расти, – внёс струю юмора в мокрые от пота головы, Рубанов.

– Аким Максимович, – не воспринял шутку Ряснянский. – Подчиненная вам Царёва рота гренадёрки по команде «шапки долой», снимает – кто в лес, кто по дрова. А вы в упоение от непонятной мне причины вошли. У второй роты гренадёрки сдёргивать поучитесь, – поддел штабс-капитана и особенно фельдфебеля с дарёными часами.

«Это оттого, что у них кот учёный имеется», – вздохнул Пал Палыч.

– Пока другие роты отдыхают, Первая занимается одновременным снятием гренадёрок, – всё не мог отойти от командирского ража Ряснянский.

За три дня до праздника прибыл постоянный участник парадного ужина, «анахронизм», как называл его Евгений Феликсович, старик Вормс, начавший службу ещё в 1854 году, когда, вслед за Турцией, Англия и Франция объявили войну России, вошедшую в историю как Крымская, или Восточная.

В отставку старичок вышел в несуществующем сейчас чине майора при императоре Александре Втором, захватив и Турецкую кампанию 1877-1878 годов. «Анахронизм» любил щеголять в форме того времени, особенно гордясь кепи и полусаблей.

Ряснянский же был фанатик гренадёрки, о чём, как следует выпив на ежегодном праздничном обеде, бесконечно спорил с папашей Вормсом, крича: «Если бы носил гренадёрку а не кепку, я считал бы тебя реликвией, а не анахронизмом».

Между тем старичка он любил, и каждый год волновался – приедет ли дедушка на этот раз отмечать полковой праздник.

В этом году майор расстарался и привёз с собой старика-фельдфебеля.

– Пашка, ёш твою кош, – зашамкал ветеран, столкнувшись в казарме с Пал Палычем. – Шмель ты ишпаншкий, ошвобождай мою фатеру, – кивнул на каморку, – а шам в кажарме пошпишь. Фельдфешей штал, щучий потрах, а ведь шовшем недавно коровам хвошты крутил… Как штоишь… Ноги шоштавь, – лил и лил бальзам на истомившиеся сердца Махлая и Барашина. – И патрет мой в тенётах вешит… Ну, Пашка, ёш твою кош, пойдёшь ночью шартир чиштить, – пригрозил красному от разыгравшихся нервов фельдфебелю.

Утром 23 ноября старичок досконально проверил чистоту полов в казарме.

– Чиштые. Печи тоже чиштые. Молодец Пашуля. Глядишь, толк иш тебя и выйдет, – похвалил Пал Палыча, расплывшегося в блаженной улыбке.

– Портрет ваш, господин фельдфебель, а также картины и таблицы начищены до небывалого сияния. Шам, тьфу, сам проверял. Ни единой пылинки или пятнышка не имеется.

– Молодшина. Пошли ошмотрим шолдат.

– Опять лацкана ввели, – хвалился перед дедушкой. Ну-ка, ребята, подтяните пояса и поправьте помпоны на гренадёрках. Не срамите роту перед ветераном. Первый взвод. Шагом арш на улицу. Сейчас вместе с оркестром за знаменем полка в Зимний дворец пойдёте, – уговорил ветерана ехать к манежу на извозчике, а не топать пешком.

Полк выстроился на Марсовом поле и ожидал прибытия знамённого взвода.

– Морозит. А так вроде и ничего погодка, – сидя верхом на своём «Шантеклере», общался со стоящим у стремени Ряснянским командир полка. – Небольшой снежок лучше, чем дождь. Звуки марша слышишь? Наши идут. По-о-лк! Под знамя, шай на краул! – прокричал команду Некрасов.

Подождав, когда знаменосец с офицерами-ассистентами встанут на правом фланге роты Его Величества, под гром оркестра, треск барабанов и свист флейт, повёл полк в Михайловский манеж.

– Сапоги почистите, ребята, – суетился Пал Палыч, – у каптенармуса щётки берите. Шинели аккуратно кладите, да лацкана оправьте, – волновался он, боясь ударить лицом в грязь не столько перед императором, сколько перед бывшим своим фельдфебелем.

– Командир бригады генерал-майор Иелита-фон-Вольский пожаловал, – поправил темляк на шашке Рубанов, и вместе с полком ответил на приветствие генерала.

– А следом начальник дивизии генерал Флуг с генерал-адьютантом Даниловым прибыли, – зашептал Ляховский.

Полк дружно и громко ответил на их приветствие.

– Поручик, а чего шепчете? Холодного пива в третьеразрядном ресторане вчера напились?

– Никак нет, – углом рта улыбнулся офицер. – Это от уважения, – развеселил Рубанова.

– Смир-р-но! – скомандовал командир полка, заметив вошедшего в манеж маленького бородатого генерала в мундире Забайкальского казачьего войска.

– Помощник командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа генерал Газенкампф.

– Поздравляю с полковым праздником, братцы, – с удовольствием вслушался в дружный ответ Павловского полка.

– А вот и наш Царственный однополчанин великий князь Николай Николаевич, – вместе с полком прокричал здравицу Рубанов. – За какие такие заслуги государь причислил Лукавого к пехотному полку?

– Какого «Лукавого?» – приглушённым голосом поинтересовался Ляховский.