Держава том 4

– Чего? – поперхнулся шампанским полковник. – Какой ещё след? Вы сегодня весьма официальны и чопорны, капитан. Садитесь лучше с нами и выпейте шампанского.

– Не положено на дежурстве! – наповал сразил старшего полковника. – К тому же я, по вашему велению и не по своему хотению – председатель полкового общества трезвости.

– Аким, что за след-то, не пойму? – выпил водки Гороховодатсковский и закусил колбасой.

– Вот никак вы, Амвросий Дормидонтович, культурных намёков не понимаете… По словам генерала, размером примерно такой, от которого вы сейчас отрезали кусочек, – указал на колбасу капитан. – Дочка, это нежное флуговское создание, узрев «безобразие», упала в обморок на руки адьютанта, – всё же сел за стол и угостился шампанским.

– Ну и юмор у тебя, Аким Максимович, – брезгливо отодвинул от себя батон колбасы Гороховодатсковский.

– Наши – не могут! – безапелляционно заявил полковник. – Уверен в них, как в самом себе. Кто в карауле был?

– Как раз из моей Государевой роты наряд. Пал Палыч – старший, а часовые: Махлай с Барашиным. Эти могут! И посвятили деяние своему фельдфебелю.

– Но нагадили генералу, – взъярился Ряснянский. – Вот ступайте и разбирайтесь, капитан.

– Не имею права покидать свой пост дежурного по полку, – даже ухом не повёл на приказ Рубанов. – Велено – командиру полка явиться. А вы остались за него. Думаю, что виноваты артиллеристы. Как раз мимо генеральского флигеля на учения ехали, – бросил вслед уходящему полковнику Аким.

– Кто виноват? – дурашливо завопил Ляховский, и все офицеры, включая и старших, дружно ответили:

– Артиллеристы!

В Петербурге на Царёву роту вновь обрушился удар – из ротного помещения пропал револьвер.

«Это уже не «след», а самое настоящее чрезвычайное происшествие, – занервничал Рубанов. – У нас, в отличие от других полков, даже в годы революции сквозь ружейные скобы цепи не продевали и револьверы на замки не запирали… И никогда ничего не пропадало», – вызвал «на ковёр» Пал Палыча.

– Ваше высокоблагородие, непременно дознаюсь и руки обломаю, – клятвенно пообещал ротному фельдфебель. – Завтра в запас ребята уходят, вот и схулиганил кто-то. Разрешите строить роту?

– Строй и дознайся! – приказал Рубанов. – Ведь кто-то не только мою репутацию, но и честь полка замарать хочет.

– Смир-рно! – рыкнул Пал Палыч, обходя строй. – Ну, розаны мои, кто же это разыгрался, как бугай в клевере и левольверт схитил? Махлай, чего хайло расстегнул, словно петь нацелился? Молчать! Барашин, ты тоже вчера у стойки с оружием, как моль возле шинелей, вился… Что, никак нет. Запасных жалко. Все завтра домой поедут, а с нашей роты мужики, из-за какого-то борзого коня, в казарме задержатся неизвестно насколько.

– Пал Палыч, – заволновались настроенные на отъезд солдаты, – дознаемся – забьём гниду!

– Я ноне точно дознаюсь, – вышагивал перед ротой фельдфебель. – К гадалке вечером пойду. Хотя как баба, и жилиста лярва, но в кадке с колдовской водой лицо злоумышленника мне покажет, потому как – ведьма, – хмуро оглядел Махлая с Барашиным.

– Да ей-богу не мы, Пал Палыч. – Вот те крест, – заблажили нижние чины.

– Ты, Нифонт Карпович, ещё своим прошлогодним жёлтым пальто поклянись… Чей бы козлик не взбрыкивал, а у девки – дитё! – философски закончил дознание фельдфебель, основательно изумив роту.

После ужина, когда фельдфебель надевал шинель, чтоб идти к гадалке, старший унтер-офицер Сидоров во всю глотку завопил:

– Братцы, какой-то кобель левольверт мне на постель подкинул… Теперь навряд сыщем озорника.

– Слава Богу, нашёлся наган, – доложил ротному Пал Палыч.

– Ляховский, – усадил перед собой в канцелярии штабс-капитана Рубанов. – Установку вышестоящего начальства выполняешь?

– Так точно. А какую?

– Какую-какую… С недосягаемых командных высот донёсся призыв к офицерам: станьте ближе к солдату. Вот пойди, и стань! Только не говори: как это? Пойди и стань! – налил из графина воды.

– Можно идти?

– Не «можно», а – разрешите. Ступай с богом, сыне, – шутливо перекрестил офицера Рубанов.

«С кого начать?» – задержал внимание на ефрейторе Сухозаде.

– Панфёр, – обратился к нему по имени штабс-капитан.

И когда удивлённый вояка подбежал, спросил:

– А у вас в селе девки голосисто поют?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие. Давно не слыхивал.

– Ага! Гм! А волки в селе есть?

– Никак нет! В лесу есть, а в селе нема, – на всякий случай козырнул офицеру, хотя был без головного убора.

– Ну и дурак! – обиделся на нижнего чина Ляховский, не обратив внимания на приложенную к «пустой башке» руку. – Я и хотел сказать – в лесу. Я и сам знаю, что в селе волков не бывает. Наряд тебе не в очередь, дабы не умничал. Доложи фельдфебелю.

– Чего он к тебе пристал, Сухозад? – вонзился в ефрейтора режущим на куски взглядом фельдфебель. – Честь не вовремя отдал?

– Никак нет. Сказал, что я дурак, коли в нашей деревне волков нет.

– Вот те раз! – оторопел Пал Палыч. – А зачем оне там? Этих господ не поймёшь. Такое иногда загнут – хоть стой, хоть падай, – заспешил в каморку поглядеть на репродукцию «Въезд на осляти».