Держава (том первый)

Супружница его, сняв фетровые светло–серые ботики, одетые для тепла, продемонстрировала ботинки из белой лайки, и поправила складки жёлтого платья из лионского бархата, сверкнув нанизанными от запястья до локтя золотыми браслетами. Затем поправила перед зеркалом здоровенный кулон на груди и бриллиантовые бусы на шее, повела головой, чтоб народ полюбовался блеском диадемы из драгоценных камней, и гордо взяв супружника под руку, стала подниматься по покрытой ковром и убранной цветами лестнице.

Наверху, приглашённых встречал хозяин.

Немного огорчённая Ирина Аркадьевна поднялась следом за денежными мешками, протянула руку для поцелуя и, выслушав дежурный комплимент, прошла в гостиную, где попала в объятия Машеньки Новосильцевой. Сын с Любовью Владимировной следовали за ней.

Растерявшийся Аким с интересом окинул взглядом декольтированных дам с длинными, выше локтя, перчатками и кавалеров во фраках.

«Военных почти нет, вместо них — студенты», — отметил для себя, с кокетством давешней купчихи поправив штык–нож на поясе.

На бал он прибыл в юнкерской форме.

«Два кавалериста всего, — высокомерно оглядел уланских подпоручиков в сапогах без шпор, отстегнувших и передавших лакею сабли. — Николаевское училище, наверное, заканчивали.., катались друг на друге», — отстегнул штык–нож и протянул лакею.

Шпоры и холодное оружие на танцах неположены. Это он помнил и без мадам Светозарской.

«Придёт ли Натали», — огляделся по сторонам и услышал:

— Ирочка, этот красивый юноша твой сын? — Под руку с матерью к нему подошла хозяйка дома.

Щёлкнув каблуками и склонив на секунду голову, Аким представился ей, оценив мужским уже глазом тонкую фигуру, обаятельную улыбку с ямочками на щеках, голубые глаза и ровные белые зубы.

Пахло от женщины духами французской фирмы «Коти», как и от матери.

Сказав подобающий комплимент, Аким с облегчением отошёл к окну и, приподняв портьеру, глянул на вечернюю, освещённую фонарями улицу.

Любопытствующая толпа на противоположной стороне тротуара уже рассеялась. У подъезда остался дежурить лишь наряд полиции.

«Приедет Натали или нет? Она говорила, что тётя её столбовая дворянка, в десяти поколениях москвичка и, к тому же, имеет неплохую деревеньку под Москвой. Уж коли Новосильцевы пригласили эти две денежные кубышки, то столбовых дворян и подавно должны привечать», — опустил портьеру и подтянул белые замшевые перчатки.

Раздались нежные звуки вальса, и Аким отстранённо любовался танцующеми парами, где–то в глубине души надеясь на встречу с Натали.

Видимо прошёл слух, что на балу присутствуют жена и сын царского генерал–адьютанта, и Аким временами ловил на себе любопытные взгляды.

Ирина Аркадьевна пользовалась ошеломительным успехом. Помимо высокого статуса, она выделялась красотой, элегантностью и аристократизмом. Присутствующий на балу репортёр журнала «Вестник моды», что тоже являлось прогрессом, вьюном крутился около высокопоставленной петербурженки, пытаясь получить комментарии по поводу бала, нарядов гостей и рождественской Москвы, но увы, генеральше было не до него.

К тому же уланский подпоручик, якобы случайно, опрокинул его треногу с фотоаппаратом, чем привёл в умопомрачительный восторг чету Сапожниковых.

«Кавалерист не хочет огласки, — хмыкнул Аким, — наверное, по месту службы ждёт богатая невеста из старых дев».

И тут Рубанов увидел ЕЁ…

«Нет! Деньги не заменят Любовь! — подумал он, обходя стоявших у окон и стен кавалеров и дам. — Мадам Светозарскую бы сюда, — стал настраивать себя на бодрый армейский лад, потому что внутри чувствовал непозволительные для юнкера роты Его Императорского Величества страх и растерянность, — она бы мигом направила всех танцевать, объяснив, что прислоняться к стенам или колоннам, держа при этом руки в карманах, является предумышлением супротив хозяйки дома. Ну почему, почему я такой трус», — нацепил на лицо независимую усмешку сорви–головы из лучшего военного училища России.

Увидев растерянные, робкие его глаза и прилипшую к лицу циничную гримасу, Натали улыбнулась, каким–то женским чутьём замечая, как ухмылка всё испытавшего дуэлянта, меняется на мягкую и застенчивую улыбку стеснительного в дамском обществе человека.

«Боже, неужели я люблю его», — вспыхнула она, наблюдая, как Аким с изысканной вежливостью кланяется и целует руку её тёте.

«Умеет держать себя в обществе, воспитан, но немного застенчив… Так это, даже, и хорошо», — мигом раскусила Рубанова сорокалетняя ухоженная дама, разбиравшаяся в мужчинах не только интуитивно, но и на основании жизненного опыта, выслушивая неловкий, но всё равно приятный юношеский комплимент:

— Я представлял вас чопорной пожилой дамой с лорнетом у глаз и сухо поджатыми губами, а вы такая… — многозначительно замолчал он, паузой подогревая интерес к словам.

— Какая такая? — с некоторой долей жеманства в голосе поинтересовалась тётка Натали.

— Такая молодая и интересная, — покраснел от своих слов.

— Скажете тоже, — довольно произнесла женщина, слушая, как путаясь в словах от волнения, племянница представляет ей молодого человека.