Держи меня крепче

— Как хочешь, — легко согласился он и подхватил мою тушку на руки, будто я была пушинкой. Осёл Ослевич в собственной красе, всегда делает как хочет.

Я тут же растеклась в его руках тёплой вазелиновой лужицей и даже забыла, что пребывала в обиде. Оказалось приятно, когда тебя таскают на руках, как принцессу из сказки. Гораздо приятнее, когда дорога составляет не восемь шагов, а в случае Шера так вообще пять, а скажем, метров сто. Но меня и это порадовало. Как в детстве радовали «Чупа-чупсы» и круглые цветные жевательные резинки.

Доставив по пункту назначения и включив мимоходом свет, Артём открыл холодную воду и стал промывать моё лицо. Не знаю, почему я не сопротивлялась. Может потому что он делал это очень аккуратно, обращаясь с моей битой кожей как с вековой хрустальной вазой, которая может разбиться от одного прикосновения, а может потому что мне было приятно, что это он, сам Артём Охренчик, снизошёл до моей скромной персоны и сейчас прыгает вокруг меня чуть ли не Моськой. Но я стоически терпела и исподлобья поглядывала на его хмурое сосредоточенное лицо. Наконец, он закончил, протёр мой лик полотенцем и спросил, нет ли в холодильнике льда.

С детской непосредственностью я поинтересовалась:

— Зачем?

На что получила развёрнутый матерный ответ, что даже мои уши покраснели.

— Так есть или нет? — не обращая на мою реакцию внимания, переспросил он. Я кивнула и повела наглеца на кухню к холодильнику.

Получив требуемое, он завернул лёд в захваченное из ванной полотенце и приложил к моему затылку. Снова неожиданный поступок.

Он меня пугает своей заботой. Это в нём проснулся врач, вероятно.

Почему нельзя быть всегда одинаковым? Или всегда злым, или всегда хорошим. Тогда мне не пришлось бы менять гамму своих к нему постоянно меняющихся чувств. Можно было бы выбрать что-то одно и холить это чувство, и лелеять.

Пока я наслаждалась холодным компрессом и пыталась разобраться в своих эмоциях, этот проглот успел вскипятить чайник, опустошить полхолодильника, сожрать стоящие на столе фрукты и теперь косился на любимые дядины «Шоколадные звёздочки», которые тот предпочитал употреблять залитыми молоком в качестве завтрака. Заметив его голодный взгляд, я поспешила припрятать «звёздочки» подальше от него и была награждена званием:

— Жадина!

— Да и так всё смёл, что только можно было.

— Говорю же, жадина.

— Ладно, я пропущу это оскорбление мимо ушей.

— Какое оскорбление? — «искренне» удивился голодный троглодит.

— Никакое. Если хочешь есть, закажи пиццу, — процедила я, уверенная, что Артём откажется от этого и свалит домой. Сказать же ему в лицо, что ему пора, уходи и не оглядывайся, мне не позволяло, простите за жаргон, грёбанное чувство такта.

— Отличная идея, малыш! — озарился он и ту же достал из кармана мобильник.

Он сделал заказ, включающий самую большую пиццу с огромным количеством топпингов и апельсиновый сок. Потом посмотрел на меня, задумался и перезвонил, заказав ещё одну такую же пиццу. Робин Бобин Барабек, разве что не толстый. Он похоже думает, что я много ем, и ему не хватит одной «кулебяки», как называет пиццу моя бабуля?

— Слушай, — сделав заказ, он вновь переключился на меня, — сваргань нам чего-нибудь пожрать, пока ждём, — капризно попросил он.

— Я?

— Ну, да. Из нас двоих ты девушка. Кулинария должна быть у тебя в крови.

— Уверен? — ехидно поинтересовалась я.

— А то! Все особи женского пола созданы для того, чтобы маячить у плиты и готовить своим драгоценным мужьям еду, — с чувством собственного достоинства отозвался Шер, методично роясь в ящиках, проверяя их на наличие ингредиентов для приготовления пищи. Зря, впрочем. Ещё утром Максим упаковал все крупы и прочие продукты в сумку, чтобы мы не померли от голода на даче. Он был готов ко всяким превратностям судьбы, а вдруг наша машина сломается, и мы не сможем попасть домой, например. Провиант был жизненно необходим, только дядя явно путал эту поездку с вылазкой в тайгу.

— И что же ты хочешь? — ласково пропела я.

— Еду, — развернулся он ко мне, поняв всю бесполезность попыток найти хоть что-то в шкафчиках. — А у вас она вообще есть?

— Была, пока ты не съел.

— Тогда давай «звёздочки»!

— Нет!

— Я умираю. Я хочу есть.

— Я может тоже хочу…

— Тогда приготовь.

— Из чего? Тебе кашу из топора сварить?

— А ты умеешь?

— О да, я мастер на все руки.

— Не ехидничай, тебе не идёт, — отрезал Тёма.

Я надулась и вдруг вспомнила, что в прихожке около зеркала лежал пакетик с картошкой, которую отбил у папы для себя Сеня. Для каких целей он собирался её использовать, мелкий не сознался, но то, что перед отъездом Максимом ему было выделено целых три картошки, я помнила точно. А так как мы дико торопились, ему пришлось оставить свой трофей прямо там, да и кто бы на него покусился? Он же не предполагал, что к нам в гости нагрянет голодающее Поволжье в лице неформального молодого человека.

— А ты любишь картошку?