Держи меня крепче

Дверь открылась, а Шер, не удержавшись на ногах по инерции провалился спиной в проём двери, другой рукой он держал Лену, и она ввалилась следом за ним, с виду удобно умостившись на его широкой груди. Сенька тоже чуть не растянулся, споткнувшись о раскинутые ноги хозяина дома, но вовремя спохватился и остался держаться на ногах, перешагнув через конструкцию «бутерброд», оказался в комнате, ища выключатель. Он его нашёл довольно быстро, но воспользоваться не смог, потому что электричества не было, освещением послужил лишь маленький фонарик, приделанный к камере.

И вот — этот слабый фонарик осветил силуэт грозной фурии, вооружённой дубиной, выскочившей из глубины коридора. Её волосы торчали во все стороны, словно после воздействия электрошокера, что было более вероятно, чем предположить, что у неё непропорционально большая голова на плечах, как у гуманоида с другой планеты, а злобный оскал наводил на всех священный ужас.

— Мама! — заорала Лена в унисон с Шерханом.

— Порву всех, грабители чёртовы! — громогласно изрекло чудище и замахнулось оружием.

Крик сдержал только Сеня из-за ладоней, которыми пытался сдерживать смешки. А потом похвалил себя за стойкость, не каждый оператор мог гордиться подобной выдержкой.

Внезапно дали электричество, дело было в том, что он «запал» после небольшой аварии на электростанции, которую профессионалы довольно скоро свели на нет, обеспечив район светом. Все зажмурились, а открыв глаза обнаружили, что «чёртовы грабители» — всего лишь младший хозяин дома с друзьями, чудище — худющая женщина-хозяйка, а дубина — на самом деле скалка.

— Тёмочка-сынок, ты вернулся уже? — тут же елейным голоском поинтересовалось чудище, оказавшееся его мамой.

— Ага, — изрёк сын, прижимая к себе Лену.

Не будь она пьяна или хотя бы не настолько пьяна, её лицо бы залила краска смущения, а сама бы она тут же вскочила и убежала на другой угол комнаты, подальше от Шера. Вот только ситуация была иная, Лена не спешила отлипать от своего парня, Сеня спешно переводил камеру с одного лица на другое, жалея, что у него не четыре руки.

— А это что за профурсетка? — вернулся к маме её грозный тон.

— Это… моя принцесса, — нежно представил Лену Шерхан, она расплылась в улыбке, доброе слово и козе приятно.

Абсолютно счастливая Лена чмокнула своего принца в щёку и поднялась, чтобы со словами «мамулечка» растопить сердце женщины и заключить её в крепкие объятия. Но изворотливая женщина увернулась и надменно заявила:

— Для вас, мадемуазель, я — Ефросинья Эразмовна.

Прозвучало это смешно. Лена не удержалась и захихикала в кулачок, обозвав даму в голове Снежной Королевой: высоченной, даже без каблуков, а в элегантных домашних тапочках, до чёртиков худой, с выступающими скулами и поджатыми тонкой линией губами, истощающей холод.

— Мама, — обиженно надулся лежащий на полу сынок. — Это же моя девушка! Я может люблю её и жениться хочу?!.

Мать изобразила на лице кривую усмешку.

— Жениться? Возьми и женись для начала. А уж потом домой приводи, — тоном тирана-королевы произнесла женщина.

— Секундочку! — возвестил присутствующих Тёмочка, и убежал куда-то вдоль коридора, по пути снеся вазу с икебаной, картину с красивым пейзажем Парижа, который обожает его мать, также разгромив что-то в комнате, в которой скрылся, но очень скоро вернулся и резко затормозил, припарковавшись на колени у ног Лены. — Будь моей женой! — Осчастливил он всех своим признанием, вручив девушке обручальное колечко, а мамулю ввёл в состояние ступора, узкие щёлочки глаз которой превратились в пятирублёвые монеты, явив миру коричневую радужку глаз.

— Ты с ума сошёл! — возопила она отмерев, и перебивая девушкино ответное «да», которое та почти произнесла с горящими глазами, и тянулась руками к кольцу, разве что не говоря «моя прелессть».

— Ответь мне «да», умоляю, я готов ползать перед тобой на коленях сколько угодно, всю жизнь, если потребуется, даже если ты не готова… — не стал слушать Ефросинью Эразмовну сын.

Но Лена его перебила, решив, что сказано достаточно для счастливого брака:

— Я готова. Я согласна. Да.

Мама схватилась за сердце, предварительно выдернув из рук Лены кольцо, а сама она была заключена в медвежьи объятия своего принца, который был искренне рад, словно маленький ребёнок, получивший обслюнявленную шоколадку. Лена тоже радовалась, мыслей «бежать от этой семейки!» ей тогда не приходило, как в будущем.

— Дебилы, — любовно так, по-родственному окрестила их союз мамуля и, понадеявшись, что цирк так и останется цирком, развернулась и ушла в свою комнату.

А зря.

Тёма снова позвонил в такси и попросил доставить в ЗАГС. На уверения таксиста о том, что данный орган сейчас не работает, внимания не обратили, и ещё с полчаса после прибытия на место ломились в двери. Разумеется, никто не открыл. Разве что охранник обещал вызвать наряд милиции, а ребята снаружи только хихикали, что нет уже давно никакой милиции, есть полиция.

Шер предположил монументальную вещь:

— Я знаю, почему не открывают! На тебе же платье не повенечо… тьфу, подвенечное.