Держи меня крепче

Вася дёрнулся в сторону Шера, я прыгнула и отчаянно повисла на руке хостесс, но неожиданно получила по макушке чем-то деревянным и жутко тяжёлым, чуть погодя, перед тем как отправиться в бессознательное турне по снам, я осознала, что это был кулак Шерхана, реагирующего со скоростью света, но не успевшего сменить траекторию своего полёта после моего неожиданного вторжения. Так что по кумполу получила я. Непредвиденно. И теперь Шеру придётся привязать себя к моей кровати. Интересно, он из чувства солидарности, ну или хотя бы жалости, способен на подобный шаг? Даже звучит глупо. Конечно, нет. Хорошо, если додумается «скорую» вызвать.

А потом я отключилась. Уже в который раз за прошедшие длинные сутки.

17

Моё пробуждение было весьма фееричным, в плане мыслей и воспоминаний о минувшей ночи и утре, с напором Ниагарского водопада хлынувших в мой мозг. Пока я пребывала в счастливом неведении, посторонние шумы всё же пытались пробиться сквозь толстую оболочку глухой несознанки, выставленную моим мозгом, хоть и неосознанно, какой каламбур, но им это не удавалось и не удалось, в конце концов. Они были на уровне фонового шума, и я не припоминала ничего из этого, помнила только последнюю мысль, которая пришла в голову, что-то про «скорую». А ещё то, что я жуткая неудачница, раз уже второй раз за сутки пострадала.

По моему лицу, приводя меня в чувства, елозила мокрая тряпка, от чего становилось как-то не очень приятно, скорее противно. Но освежало. А вот глаза с первого раза открыть не удалось — настырная тряпка не позволяла мне этого сделать с упорством барана, пытавшегося протаранить ворота, в моём случае — с упорством железной щётки для посуды, норовящей отскоблить сковороду до блеска или же, в случае переусердствования, ограничиться соскабливавнием защитного слоя. Такого на лице не хотелось, я попыталась ещё раз, более старательно, приправив усердие голосом:

— Кхм!

Тряпка соскользнула с лица, явив моему пока затуманенному взору лицо Шерхана, сияющее облегчением.

— О! Ты очнулась! Давно пора, — он соскочил с кровати и потянул меня следом. — Вставай, соня…

Сказал и закрыл рот, будто вспомнил что-то неприятное. Улыбка с лица мигом испарилась, он нахмурился, сдвинув брови домиком и поджав губы.

Я уже выучила, у него есть два настроения — хорошее и плохое. Первое терпимо, но это, конечно, на фоне второго. Когда его настроение хорошее, он меня всего лишь выбешивает, а именно ржёт как ненормальный, прикалывается, одним словом, ведёт себя как ребёнок малый, и заставляет задуматься о его недоразвитости, неполноценности и скудоумии, но когда его настроение плохое — это хуже в тысячу раз. Потому что тогда я его побаиваюсь. При первом настроении он нормально ненормальный (если такое понятие вообще существует, а если нет, надо запатентовать), при втором — ненормальный на полную катушку! И я даже понятия не имею, что у него на уме — он же псих и не адекватен, а вдруг он мне снова по многострадальной голове зарядит? Хотя почему по голове? У меня же ещё ноги целые.

Надо отвлечься, а то это попахивает паранойей — то, что я считаю, будто он может меня убить или покалечить. Только он и правда может, и даже преуспел в последнем.

Стоп. А почему в комнате темно? Не то, чтобы ночь, но похоже, что уже скоро закат — смеркается, заметила я, посмотрев в окно, шторы которого не были задёрнуты.

— Сколько времени? — спросила я Артёма, мигом забыв, что его настроение сейчас плохое.

Но интересно, каким образом ему удаётся так быстро их менять? Только что было замечательное, улыбка во все выбеленных тридцать два, наверное, к стоматологу каждую неделю наведывается, и через пару секунд — отвратное. Стоило ему меня увидеть и испортилось. Значит, это я катализатор плохого настроения Шерхана? Звучит обидно. Или гордо. Но, если подумать, какие хорошие счастливые воспоминания нас объединяют? Свадьба? О, нет. Как вспомнила — у самой упало ниже плинтуса.

— Вечер, — откликнулся жёстким тоном Шер, думая о чём-то своём.

— Я что, целый день спала?

— Не парься, киса, гораздо хуже было бы, если б уже понедельник настал.

Тут он прав, проснуться на следующий день вечером, проспав сутки, было куда хуже.

— Не просветишь, как день прошёл?..

Глупо было надеяться, что это чудовище, именующее себя моим мужем, удостоит ответом, но я придерживалась позитивных мыслей. Попытка не пытка.

Шер проткнул меня немигающим страшным взглядом, а потом, потом просто расхохотался, заставив меня вновь задуматься о его психическом состоянии. Какой же он странный!

— Ты опять… ничего… не помнишь? — еле отдышавшись, выдавил сквозь смех Артём.

Помню. Имя твоё помню, дуралей. Я покачала головой, отвечать не хотелось. Хотя почему бы и не ответить?

— Как я могу что-то помнить, если я была без сознания?

— Ещё бы, — снова дикий хохот. — После такой-то дозы наркоза.

— Какого наркоза?

— Анестизионного…

— А зачем мне делали анестезию?

Ответ услышать страшно, но я должна знать.

— Васян настоял, а я поддержал, я же доктор! — гордо выпятил грудь мой принц без коня, наконец, перестав гоготать.