Держи спину прямо 2 (СИ)

АрДеВиго о многом думал, любуясь своей уже родной девчонкой, так неожиданно вошедшей в его одинокую, неприкаянную жизнь и разрушившей ее до основания. Он вспоминал, гладя нежную кожу девичьей щеки, как встретил ее. Нет, не тогда, когда они с императором переступили порог пресловутого 'Дома Морса', а тогда, когда она вышла к нему, нежная и хрупкая, ругаясь, как заправский боцман воздушного судна. Он влюбился в нее именно тогда, бесповоротно. И если бы не эта проклятая история с Самкиндой Эртей, то...

АрДеВиго вспоминал свою горечь и боль... Да, трижды прав был Лелья, полыхнувший огнем и запретивший ему тогда приближаться к девушке. Ведь, если бы он думал чуть меньше о себе, а смотрел бы прямо, на Амарин, то давно бы уже все понял. Но адмирал так долго хранил в сердце свою трагедию, что вешал грязные ярлыки на эту нежную, светлую девочку, которую судьба за все его прошлые горькие одинокие годы милостиво подарила ему.

Амарин заворочалась во сне, высунула из плотного шелкового кокона руку, потянулась неуклюже, утыкаясь носом в голую грудь адмирала, что — то мило бормоча во сне. Адмирал глубоко вздохнул и снова призвал на помощь всю свою выдержку. Это была очень долгая ночь...

__________________________________________________________

Привычка просыпаться с первыми лучами солнца не изменила Амарин. Она, кожей чувствуя, что занялся рассвет, уже хотела бодро вскочить, но, осознав под руками литые мышцы и теплую грудь, поостереглась сразу открывать глаза. Воспоминание о вчерашней ночи накатило на нее безумным смущением. Сердце тревожно забилось, когда ДейСоло поняла, что ей придется твердо встретить взгляд АрДеВиго.

Ах, если бы у них сейчас было время... а не этот один — единственный день, то она могла бы делать все так, как чувствовала. Она могла бы стесняться, краснеть, впервые ощущая себя маленькой и беззащитной, в общем, любимой женщиной. В голове Амарин даже пронеслась целая картинка....

Вот она открывает глаза... И упирается взглядом в нестерпимую синеву.

— Как тебе спалось? — шепчут его губы.

Она не отвечает, и лишь ее краткое — ой! — разрезает интимное пространство. Девушка тут же пытается снова заползти в шёлковый кокон и спрятать руки, губы, глаза. Но он не даст ей этого. Удерживая. А ей сразу на ум придет вся вчерашняя ночь. Его губы на...на... везде, в общем. Везде — везде. Она вспомнит свой срывающийся стон и густо покраснеет. Вчера она запретила себе стесняться. Но это было вчера. Она вообще тогда была не в себе... Что с нее возьмешь, с неадекватной?

— Что значит ой? Ой? Вот так мы так встречаем свое первое несвободное утро, досточтимая аэрия?

— Танор, прекрати меня так называть! А то я вообще отсюда никуда не вылезу.

— Вылезешь, — счастливо смеется он, — захочешь есть — вылезешь.

Но потом, понимая, как она смущена, он будет очень тактичным и деликатным... Ах, если бы у них сейчас было время... Проклятое время... Может быть, когда — нибудь потом она сможет быть ранимой и зависимой...

Амарин усилием воли задавила в себе всякое смущение и приказала себе быть взрослой. Взрослой. Она решительно открыла глаза, чтобы встретить нестерпимую синеву оттенка сап.

— Прости, я заснула...

— Ничего... Я не спал за нас двоих.

Она немного поморщилась:

— При свете дня все выглядит немного иначе...

— Неужели? — он чуть сузил глаза. — Жалеешь?

— Нет, ни за что... — она изо всех сил пыталась быть спокойной, хладнокровной и не плавиться под его тягучим взглядом.

Губы адмирала изогнулись:

— Это хорошо... это очень хорошо, моя девочка.

И слова, произнесенные шепотом ей в губы, снова вызвали дрожь во всем теле. Амарин часто задышала, теряя самообладание и понимая, что ей может не хватить сил, решительно и даже немного развратно произнесла:

— Танор, пожалуйста, напомни мне...

Адмирал от ее тона замер, что — то пытаясь разглядеть, а потом с силой прижал ее к своему телу, давая почувствовать желание.

— Что? — его глаза, предвкушая, сверкнули, потому что он уже знал ответ на свой вопрос ...

— Напомни, на чем мы остановились... — успела выдавить из себя Амарин, прежде чем его губы властно, сильно, страстно впились ей в рот, словно АрДеВиго не желал больше сдерживать себя. Великолепный шелковый кокон мгновенно был нещадно сорван, открывая взору голую Амарин, в ярком свете наступающего утра ...

Когда она попыталась притянуть адмирала к себе, чтобы укрыться его телом, он ей этого не позволил, заведя руки девушки за голову и удерживая одной рукой за запястья.

— Танор, — беспомощно выдохнула она, отворачиваясь и покрываясь с ног до головы румянцем, — отпусти...

— Стесняешься меня? Почему?

— Просто неуютно... — она все еще не смотрела на него.

— Стесняешься... А зря... Ты очень красивая, Амарин. Вернее, нет... Ты просто совершенна... я хочу насмотреться на тебя, — он опустил голову, чтобы прижаться губами к вызывающе точащему соску, — хочу почувствовать на вкус каждую клеточку твоего тела...