Держись и пиши

Две вещи: ритм (повтор) и неожиданность (образное изобилие) заставили меня много лет назад записать эту реплику. Они действуют на меня до сих пор так сильно, что хочется поделиться ими с вами. Повтор обладает магнетизмом, если использовать его со знанием дела.

Древние греки знали толк в повторах и дали названия разным их типам. И я думаю, что писателю важно знать эти названия, пусть и на древнегреческом. Ведь, когда называешь нечто, оно очерчивается и начинает существовать в сознании.

Повторы как прием используются в самых разных текстах: от литературных произведений до политических речей.

Когда Мартин Лютер Кинг строит свою знаменитую речь «У меня есть мечта», он знает о силе повтора:

«…, что на красных холмах Джорджии настанет день, когда сыновья бывших рабов и сыновья бывших рабовладельцев смогут усесться вместе за столом братства.

, что настанет день, когда даже штат Миссисипи, пустынный штат, изнемогающий от накала несправедливости и угнетения, будет превращен в оазис свободы и справедливости.

, что настанет день, когда четверо моих детей будут жить в стране, где о них будут судить не по цвету их кожи, а по тому, что они собой представляют.

сегодня.

, что настанет день, когда в штате Алабама, губернатор которого ныне заявляет о вмешательстве во внутренние дела штата и непризнании действия принятых конгрессом законов, будет создана ситуация, в которой маленькие черные мальчики и девочки смогут взяться за руки с маленькими белыми мальчиками и девочками и идти вместе, подобно братьям и сестрам…»

Вы чувствуете, как поднимается интонация в начале каждого абзаца? Как с каждым повтором все значимее и торжественнее звучит фраза «у меня есть мечта»? Как хочется присоединиться к этой мечте? Этот тип повтора называется анафорой, что означает «восхождение». По-русски его иногда еще называют единоначалием.

Когда Беккет в своем «Безымянном» пишет:

«Где ? Кто ? Когда ? Вопросов не задавать. Я, предположим, я. Ничего не предполагать. Вопросы, гипотезы, назовем их так. Только не останавливаться, двигаться дальше, назовем это движением, назовем это движением дальше…»,

в первых трех предложениях он использует эпифору, то есть одинаковую концовку. С греческого слово «эпифора» переводится как «прибавление» или «добавка». Если подходить к тексту расчетливо, как это необходимо, например, в журналистике, в инфостиле – повторы эти легко можно выбросить. Но в художественном тексте они – как специи: подчеркивают вкус, дарят разнообразие.

Когда Давид говорит в псалме: «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя. Помощь моя от Господа…», он знает, что делает. Этот прием называется стык, или подхват, или анадиплосис. Здесь последние слова одного речевого отрезка повторяются в начале последующего. Два одинаковых словосочетания подряд не могут не обратить на себя внимание читателя или слушателя. Они акцентируют важный смысл, добавляют эмоциональности повествованию. А еще могут добавить стиля: например, возвышенного или архаичного.

Конечно, этот сложно названный прием сам по себе не архаичен – им пользуются и сейчас.

«Страх – это путь на темную сторону. Страхом порождается гнев. Гнев создаёт ненависть. Ненависть приводит к страданию», – говорит Мастер Йода.

Когда Роберт Фрост пишет: «Любовь – это непреодолимое желание быть непреодолимо желанным», он тоже знает, что делает. Повторы, особенно такие – похожие, но как будто противоположные – всегда вызывают эффект. Такие фразы хочется выписать себе в блокнот, запомнить или процитировать. Крылатые фразы часто строятся на этом приеме, который по‐гречески называется полиптотон (то есть: многопадежие). В нем происходит двойная игра, ведь перед нами слова – похожие, а значения – контрастирующие. Этот прием не надоедает авторам веками, и я могу привести вам пример из «Библии», могу – из «Бойцовского клуба», а могу – из поста в моей фейсбучной ленте.

Вот все три: