Держись, классный руководитель!

В) серьезное обдумывание черт характера своих и товарищей (ибо часто поступки не ведут к анализу, даже мораль учителя не всегда приводит к обдумыванию, к личным выводам);

Часто понятия в книгах о герое — льстив, искренен, самолюбив, честолюбив, волевой, бесхарактерен, эгоист, мещанка, самоотвержен — проходят мимо сознания, не вызывая личного отношения, и очень часто эти характеристики не понятны (после собрания, в момент собрания вопросы: что такое честолюбие, тщеславие, кого называют циниками).

Д) после обсуждения характеристик выводы: все ребята нашего класса имеют много положительных черт, но и много отрицательных. Есть ребята более положительные, есть более отрицательные.

Опасность или то, что необходимо избежать:

А) Примирение с недостатками — «Какой уж есть, что поделаешь»;

Б) Дальнейшее выпучивание, подчеркивание того, что было вскрыто на собрании;

В) Недовольство кажущейся (или действительной) неправдоподобностью характеристики, преувеличение, преуменьшение положительного, отрицательного.

Собрание ждала с трепетом. Я трусиха. Бюро сначала самостоятельно готовило предварительные характеристики. Они получились лаконичные (просто неполные) и злые. Вот несколько таких записей:

Горбунов: «Играет не только на сцене, но и в жизни почти постоянно. Ломака.»

Колосков В.: «Опустился. Кривляка. Изредка проявляет эгоистические наклонности. Замкнут, злопамятен. Отзывчив в душе. Честен. Аккуратен. Воображала.»

Лобанов А.: «Трудолюбив. Целеустремлен. Замкнут. Труслив. Самолюбив. Груб.»

Меренков К.: «Ленив. Трус. Врун. Не имеет своего мнения.»

В основном, главном бюро было право. Но такие характеристики обсуждать было нельзя, и я, взяв их записи, начала вместе с ними обсуждать каждую характеристику. Приходилось вспоминать и о том, что Горбунов прекрасно организовывал школьный театр и что Меренков очень активно участвовал в концертах самодеятельности, что М.Тужилкова великолепно организовывала сбор средств на подарки «рожденным» и что Смирнов оформлял стенды «Путешествие в семилетку» и стенды для химического кабинета.

Нашлись добрые слова для каждого. Чувствовала, что это вызывает у бюро удивление и радость.

Были жаркие июньские дни. Ребята изнывали в цехах, уставали; после работы ездили купаться… Прибегала Н.Пушкова, наш секретарь и, широко открыв глаза, с тревогой докладывала: «Собрание не выйдет, Серафима Григорьевна, они не хотят. Кузнецов говорит: «Уроки уже кончились, какое может быть еще собрание». Лобанов машет рукой «вот ещё чего придумали!» Ой, никто не придет на собрание. Знаете, мне кажется, они боятся коллективного обсуждения». Звонила Марина: «Они не хотят собрания». Они — это значит Смирнов, Симонов, Меренков и др.

Не скрою, волновалась я перед этим собранием сильно. Ведь очень важно было, чтобы класс был в полном составе, иначе все теряло смысл. Неявка — проявление протеста, а не просто лень и безответственность.

Волнуясь, уговаривала бюро не волноваться. Распределили между собой обязанности, кто будет вести собрание, как вести, как реагировать на ожидаемые «остроты» Меренкова, Лобанова, на скептицизм Симонова. Наконец всё, кажется, было предусмотрено, и мы разошлись очень утомленные и очень сомневающиеся в результатах.

18-го июня. Кабинет истории. Точно к 2-м часам пришла половина, часть немного опоздала (был рабочий день). Характеристики отсутствующих отложили в сторону.

Собрание начала сама. Объяснила еще раз задачу. Старалась говорить четко, твердо и в то же время искренне и доброжелательно.

Через пятнадцать минут заметила, что передо мной сидит весь класс (кроме больного Титова). Последним прибежал запыхавшийся Женя Симонов и, почуяв тишину, смущенно уселся на задней парте.

Попытка сострить у Меренкова была, но он как-то быстро «скис», характеристики производили впечатление. Обсуждение шло не очень активно, но по существу. В основном, как я и ожидала, изменения в тексте были в сторону некоторого смягчения. Не обошлось и без обид, но не очень болезненных. Прочитав текст, я спрашивала об изменениях и дополнениях (причем человек, которого обсуждали, имел полное право сам возразить). После изменений и дополнений характеристику откладывали до будущего года.

Собрание прошло удачно. От напряжения у меня сильно болела голова, но настроение было прекрасное. Единственное, что мне не нравилось, это то, что пришлось самой вести собрание, что я не нашла сил доверить это любому члену бюро.

Оправдываюсь тем, что бюро еще очень и очень слабое, ни Колосков, ни Харламова Ася, ни тем более Нина Пушкова не смогли преодолеть улыбки смущения и подверглись бы нападкам со стороны «остряков».