Держись, классный руководитель!

Добросовестно завожу пластинки. Когда ребята чувствуют, что и я хочу танцевать, приглашают и меня. Очень почтительно. Стесняются. Прекрасно. Смирнов очень румян, очень возбужден, очень влюблен (так и не пойму: в Люсю Х. или в Марину Т.)

Во время танца со мной:

— Хорошо у нас сегодня. Очень…

— Я многое, многое понял…

— Простите за откровенность, Серафима Григорьевна, вы мне нравитесь(!)…

Перестаю танцевать. Счастливо улыбаюсь. Вся переполнена необъяснимой радостью, будто получила высокую награду, будто девчонка, которая ждала именно этих слов от давно любимого…

У Смирнова и у меня много общего. Только он совсем маленький. Увлечение у нас сменяется унынием и даже злостью. Ссор еще будет много, синяков и шишек хоть отбавляй, но сегодня мы оба обожаем наш класс и друг друга…

Поздно возвращались домой. Улицы совсем пустынны. Идем широкой магистралью, Новослободской, прямо посередине, под гирляндами ламп. Рядом Валя Восков. Он тоже влюблен.

— Замечательный у нас класс, Серафима Григорьевна. Нет больше такого в школе. Что ни человек — интересная личность, индивидуум…

— Нам все в школе завидуют… (Чему — я так и не спросила.)

И, подходя уже к моему дому, снова:

— Прекрасный класс (и т. д. в этом же духе)

Вечером 7-го ноября — мерзла с ними, шатаясь по праздничным улицам вместе с потоком москвичей. Провожал домой Галахов. Очень интересный человек. Проболтали с ним всю дорогу и все о нашем классе, о наших ребятах.

— Еще бы только год, и тогда уж не нарушить дружбы.

То, что они делают, далеко от истинной педагогики

15 ноября 1959 года

Промелькнуло несколько дней каникул. Снова уроки. В среду 11-го уроки истории у «моих». Хотелось им сказать много-много, но не сумела найти время. Оба урока были очень напряженны, сложная тема, ни минуты свободной. Может быть, я и придумываю, но мне показались они в среду такими прилежными. Они так старательно записывали за мной «Два очага войны», так хорошо слушали, верно реагировали на приводимые примеры. От таких уроков учитель обычно получает удовлетворение. А я вдвойне, потому что я чувствовала, что этот урок — продолжение той теплоты и взаимопонимания, которое было вновь обретено на вечере у Титова.

Небольшое собрание в пятницу 13-го. Рассказала ребятам о предстоящих делах во II четверти. Выразила свои чувства, что дела наши должны пойти хорошо при условии, если ребята начнут заниматься больше, чем до сих пор. Не 3 часа в день (наш максимум), а 5–8 часов (в день учебы). А в день заводской практики будут повторять выученное. Сказала, что ребята в нашем классе замечательные и что они всё сумеют сделать, если захотят.

Говорила о физике, о химии, об истории. О работе бюро. Хороший разговор, а после него — заседание комитета. Вызвали наших (в этот день на химию опоздали 8 человек, я узнала об этом позднее собрания). На комитете выступала М.А. Лицо у нее горело от яростных слов в адрес одиннадцатого. Хлесткие слова, начиная от «неблагополучно», «тревожно» и кончая «безобразно», «угрожающе» и т. д. Комитетчики, как всегда в таких случаях, молчали (заседание происходило в очень красивом и строгом кабинете директора). Потом выступил А.С.Шварц и дополнил М.А., предложив отобрать знамя у 11-го класса. Меня будто хлестали по щекам. Что испытывали мои, не знаю. Они молчали, а я сказала о том, что отбирать знамя нельзя, что никаких «безобразий» в классе нет (как-то более или менее педагогично сказала, ведь здесь были школьники, которые не должны понять всю несостоятельность взрослых).

Кое-как меня поняли и М.А. и А.С. Что значит отобрать знамя? Это значит лишить класс крыльев, это — поступить несправедливо. Кому это знамя передать? Кто его более заслуживает?

А.С.:

— Вы объявили о том, что вы будете жить и работать по-коммунистически. А что же у вас получается? (Это уже просто злорадно.)

Ребята сидят притихшие, даже какие-то отупевшие. Нужно действительно проклинать тот день, когда они «красиво оформили» (А.С.) свои заповеди, вступив в соревнование.

После моего выступления Люся Х., Нина П., Горбунов В. немного «зашевелились»:

— Как это отнять знамя? Ведь мы собираемся многое сделать! И не так уж у нас плохо.

На комитете предупредили: знамя возьмем, если всё будет продолжаться по-старому.

А.С. я прощаю. Он не педагог, а просто ремесленник со стажем и «опытом», но вот как понять людей, у которых жизнь прошла рядом с детьми, есть образование и вкус.