Держись от меня подальше

Но на борт поднималась грустная, кажется я глупо верила, что мой бывший муж одумается и решит меня остановить. Если бы он захотел, никакие оковы в виде больничных уставов не стали бы помехой, он ведь прёт как танк. Танчик Шеридан, как называли его друзья. Осёл Ослевич, как называла его я. Он не появился, не выбежал на взлётную полосу, как в кино, не позвонил в компанию рассказать о заложенной бомбе, наш рейс не развернули в небе, и я отчаялась его ждать, но в лихорадке мне чудилось, что один из сценариев сработал.

А вот аэропорт прилёта под вспышки камер встретил меня огромным букетом алых роз, за которым прятался Фил. Он очаровательно улыбался и взволнованно ругал, ведь я заболела.

— Это ты виноват, я же говорила, что накликаешь, — обвинила я его с недовольством в голосе и улыбкой на устах — контракт никто не отменял.

— С тобой, — похлопал он меня по голове неприятно, но стороны это выглядело мило, — случается только то, во что ты веришь.

Уел, засранец. Я сама ему всегда говорила, что важно то, во что веришь сам. Его антифанаты, а такие имелись, периодически давали о себе знать и делали на него смешные шаржи, или писали нехорошие фанфики, выводящие звезду из себя, но я всегда напоминала, что пока он не стал в это верить — это неправда.

49

Всю первую неделю января я провалялась в кровати в страданиях, соплях и в обнимку с новеньким смартфоном, включив который обнаружила, что два дня подряд Артём написывал мне сообщения на него, отправил мне запрос в друзья в соцсети, и даже оставил несколько пропущенных. Писал он мне всякую чушь:

«Я хочу встречать вместе рассветы.»

«Буду печь тебе блинчики по утрам.»

«Давай будем пенсионерить вместе.»

А я читала и читала, словно нашедшая хороший роман, не могла оторваться от него. Но и отвечать не спешила, пытаясь понять свои чувства, а отвечая была малословна.

Мы начали эсэмэситься и общались шатко-валко уже месяц.

Писали друг другу какие-то обыденные вещи, посылали случайные кадры того, что нас окружало. Так, впервые за полгода оказавшись на Таймс сквер, самом сердце Театрального квартала, одна я ощутила себя песчинкой на перепутье, и подобно другим туристам, запечатлела представшую передо мной картину со всеми афишами и яркой иллюминацией. Один из билбордов анонсировал мюзикл «Кошки», но я никогда не была фанаткой мюзиклов, а Шер заприметил его на фото и уговорил меня купить билет и сходить.

К слову, в музыкальной школе тоже очень рекомендовали ходить на мюзиклы. Но я считала это американским стереотипом и принципиально не шла, заведомо уверенная, что мне не понравится, кривляющиеся танцующие клоуны — вот что я себе представляла. Спасибо большое Артёму, что развеял мои предрассудки. С тех пор мы с Фео выбирались пару раз на бродвейские представления. Для него они были не в новинку, и всё, что касалось театральных подмостков, было его стихией. Зачастую он сам тащил меня на очередное шоу, куда мы попадали, скрывая лица за очками и шарфами, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Иногда мы с Артёмом созванивались, обсуждая всё на свете.

Он присылал мне мемы и видео из всемирной паутины. Некоторые я не понимала, а от некоторых я была в диком восторге, например, танцующие под бессмертный сингл «Ты меня любишь?»[14] заводные роботы влюбили меня в себя тут же, правда я не понимала, был ли здесь подтекст.

Часто присылал фотки Пушистика, иногда селфи, которым я радовалась как ненормальная и сохраняла их быстрее на телефоне, делая бэкап. Меня этому научил Фил после того, как я уронила один раз телефон и всё-всё, что там было восстановить не удалось. Пришлось нам обновлять наши парные смартфоны на новые с хорошей камерой, и всё равно принимать звонки по видео я какое-то время отказывалась. Тот же Феофил утверждал, что Шерри начнёт просить показать ему всякие непристойности, я отвечала, что Тёма не такой, но он был именно таким, и это не пугало. Хотя за всё время он не давал поводов в себе сомневаться. Он даже больше не матерился при мне, а один раз, когда случайно так получилось, извинился. Мне это очень понравилось, человек растёт, подумала я.

Я его поддерживала, но просила всё же не забывать об учёбе. Он учился на последнем курсе, оканчивая магистратуру. На носу был диплом, и вроде даже красный, но казалось, его это не сильно заботило. Тем не менее под моим надзором он ходил в библиотеку за материалом, звонил мне оттуда и шёпотом зачитывал какие-то смешные названия болезней. Как только его библиотекарь не выгнал, уму не постижимо.

Подготовка к государственному экзамену в медицинском вузе, который состоял из трёх этапов: теория, практика и собеседование, занимала много времени. Меня бы это свело с ума, но Шер ничего так, держался.