Держись от меня подальше

— Значит так, — проигнорировав творящиеся вокруг беспорядки, будто ничего сверхъестественного не произошло, ВДВшник стал отвечать на мой вопрос: — Квартира записана на имя Матвеева Родиона Александровича. Прописаны в квартире девять человек. Право обладания собственностью имеют девять человек: сам Матвеев Родион Александрович, его родной брат Матвеев Максим Александрович, дети Матвеева Родиона Александровича: Матвеев Егор Родионович и Ох…

— Стоп!!! — заорала я что есть мочи, дабы он не произнёс мою новую фамилию, которой я щеголяла уже неделю, а Сеня окончательно убедился, что сделал правильный выбор, оставшись обозревать наш скромный уклад. — Мы всё поняли. Вы из Интерпола, — или какая организация в России занимается безопасностью граждан и имеет базу данных с подробной информацией на каждого, — или ФСБ: пароли, явки.

ВДВшник был круто огорошен. Я поняла, что попала в цель.

— Я не занимаюсь шпионажем. Я просто пришёл отблагодарить, — гордо сказал он и полез в карман, — и вот, вернуть, — он протянул мне мой пропуск в общежитие, который я, кажется, вместе с деньгами случайно сунула в карман и потеряла. На нём были и имя, фамилия, отчество, и даже два адреса: проживания и прописки.

Почему на моём пропуске был записан второй адрес? Я его сама написала, чтобы в случае утери вернули, даже подписала: «Спасибо за находку, очаровашка». Надпись носила чисто психологический характер: некто находит пропуск, вертит его в руках, обнаруживает адрес, читает, что он очаровашка и просто не имеет другого выхода, как вернуть, иначе он автоматически перестаёт быть очаровашкой.

— Э-э-э… Спасибо. А дочка ваша почему тогда не с вами?

— Она… в машине, — натужно проскрипел он сквозь зубы.

— Понятно. Спасибо вам, э-э… — его имени я не знала, а он приходить мне на помощь и называться не собирался. Настоящий шпион.

Он ещё немного постоял, груженный благодарными речами, словно турист с рюкзаком размерами превышающим его собственный, сконфузился, пожимая мою руку и убежал прочь, оставив за свой стойкий шлейф убойного одеколона.

Меня, застывшую на пороге и разглядывающую сумрачно уходящие вниз ступени, по которым спускался ВДВшник (лифт вновь не работал), окликнул Стас словами, что вызвал скорую. На полу заворочался Макс, усаживаясь с видом жертвы криминальной сводки, которой трепанировали череп особо жестоким способом, шишак размером с куриное яйцо — это мощно.

Он ещё с полчаса ворчал, истерично бегал вокруг зеркала, укорял всех и вся, что из него дверью вышибло гениальность и он теперь посредственен, как крышка унитаза, что он деградировал в одночасье и сам себе напоминает бактерию в эндо-среде. На наши заверения, что он, как и был, так и остаётся гордостью нации, он внимания не обращал, а потом и вовсе скрылся в своей графоманской мастерской, вывесив на двери записку: «Кто потревожит: пробудит во мне зверя. Учтите, уживаются во мне две личности: дятел и кролик. Пробудите первого — задолбаю, второго — …». Через пару секунд одумался и, с видом затравленного суровой Белоснежкой гнома высунул руку, сорвав позорное предупреждение, которое висело в дни его добродушных настроений, вместо него вывесив другое: «А не погреться ли вам в крематории?».

Греться мы не желали, так что к нему в комнату не совались и тихо-мирно дождались скорой помощи, врачи которой, завидев Гриппа, похватали тапки в зубы и готовы были бежать обратно, пока мы их не уверили, что вызваны они не к ней, а к её внуку.

Вскоре и они шумной толпой цыган покинули нашу квартиру, Сера же напоследок потрясла перед моим носом костлявым кулаком и назвала нецензурным словом, а как только она отвернулась, я, преисполнившись странных настроений, показала ей язык в спину. Как раз в это время на меня повернулась Агриппина и в ответ на мой высунутый язык назвала ещё более заковыристым ругательством.

К тому моменту, как гости покинули нашу квартиру, довольно бодрым шагом вернулся Артур Пирожков и, даже не знаю: расстроившись или обрадовавшись, что Серы и Гриппа нет, стал интересоваться, не нужна ли нам помощь. Она была ой-как нужна. Так что сосед, будучи жутким добряком, вызвал нам службу профессионалов, услугой которых сам на неделе пользовался, чтобы заменить двери в квартире. Служба эта была ценна тем, что они могли приехать в любое время, даже в два часа ночи.

Пока мы ждали профи по дверям, Пирожкович, как бы «между прочим», начал интересоваться про нашу бабулю, приезжавшую весной и, кажется, оставившую в его душе некий романтичный след, нокаутирующий логику и здравый смысл.

Перед сном я извлекла из утроб выданных мне ранее Соней джинс, к которым уже привыкла, мобильник и подивилась количеству пропущенных вызовов и сообщениям. Я выключала звук, поэтому и не слышала ни одного звонка.

Писали все, кому не лень.

Неизвестный номер, принадлежащий моей подруге Лесе: «привези мне еды», «много еды», «съедобной, а не бич-пакеты», «или тебя ждёт кровавая смерть»

«Брачо», как вероятно, именовался в телефоне Сонечки, с которым я щеголяла, контакт Егора: «ты где, сестричка? как прочтёшь, отзвонись»