Держись от меня подальше

Мне только сейчас, когда глаза зацепились за знакомые пакеты, пришло в голову воспоминание, что Артём последнее время на другой машине ездил, а на этой мы с Оливером ездили за покупками.

— Это мои пакеты, — оповестила я Охренчика, нетерпеливо не заглушающего мотор.

— То есть?

— Пакеты с одеждой. Они мои.

— А я думал, что Олькины.

Зря я сказала следующее:

— Мы с ним вместе в магазин ездили. Он помог мне выбрать красивую одежду.

И зачем я всё это говорю? Ах, точно, я хочу вызвать ревность в его непробиваемой бронебойной шкуре, где должно прятаться сердце, я верю, сердце, которое хоть чуточку, но принадлежит мне.

Тёма посмотрел на пакеты, перевёл взгляд на меня, пока ещё ничего не выражающий, вновь вернул его на заднее сидение, медленно заглушил мотор и потянулся к ближайшему пакету. Он вынул какое-то платье с диким вырезом, осмотрел его со всех сторон и передал мне, глядя прямо в глаза:

— Примеришь?

— Прямо сейчас? Нет, ты что?

— Уверена?

Я почти что кожей ощущала, как растёт напряжение в салоне машины, и покачала головой:

— Не-а.

— Для него примеряла, а для меня что, стесняешься? — он прищурился, зло прищурился и буравил взглядом, который сверлил меня, ввинчиваясь прямо в голову ненавистной соседской дрелью.

Я чувствовала, что задыхаюсь, так и не сделав ни вдоха, а он яростно затянул меня обратно внутрь.

— Артём, прекрати. Ты что, сошёл с ума?

— Я? Я сошёл с ума?

— Да! Ты!

— Это почему же? Потому что моя девушка ездит обновлять себе гардероб с моим братом? Куда вы ещё вместе ездили?

— Твоя девушка? А разве не ты меня бросил несколько часов назад? Нет? Не ты?

— И, видимо, не зря бросил!

— Да уж, не зря! Иначе бы откуда я узнала о твоей жестокости?

— Жестокость? Да что ты сама о ней знаешь?

— Только лишь то, что не хочу знать о ней ни-че-го.

— Не хочешь ничего знать, но изменяла мне?

Кажется, мои глаза сейчас вылезут из орбит. Он мне не доверяет? И чуть ли слюной брызгает, как бешеный пёс. Раньше меня бы это безумно испугало, а сейчас я сама была зла.

— Я тебе не изменяла. И в мыслях не было!

— Я бы не был так уверен.

— Ты эгоистично полагаешь, что я должна бегать около тебя на задних лапках и вымаливать прощение? Правда? Ты жалок…

Где я вообще всех этих слов набралась?

— Это ты жалкая. Он тебя купить хочет всей этой одеждой!

— Ты что? Совсем того? Олли так никогда не поступит.

— Да он уже это сделал. Ты защищаешь моего братика, будто бы он тебе важнее.

— В данный момент… — мой голос стал тише, но уверенности не убавилось на йоту, — мне кажется, что так оно и есть.

— Убирайся! Выходи из машины! — вызверился Шер и чуть ли не силой выпихнул меня на улицу.

Затем и сам выскочил. Открыл заднюю дверцу и начал в беспорядке вышвыривать все пакеты, что лежали сзади, кидая их к моим ногам:

— На, держи! Забирай, это всё твоё. Сколько же ты стоишь? Продажная ты @Нецензурная речь@!

А я просто стояла и смотрела на его метания, даже не пытаясь как-то выгородить себя, сказать, что на самом деле просто не могла отказать Оливеру, когда он хотел сделать мне приятное. Потому что он — мой друг. А не то, что думает Артём. Глупый Артём.

— Ты просто дурак, — крикнула я ему вслед ещё не успевшей закрыться дверцы.

— Всё не зря. А я и, правда, дурак.

Он хлопнул дверцей и, взвизгнув тормозами, унёсся прочь.

Единственное о чём я сейчас могла думать — это дурацкая одежда, которая испортила всё!

Промокнув до нитки во второй раз за этот вечер, я не в силах уйти, пинала пакеты до ожесточения, проклинала, ругала себя и просто представляла собой безумную психопатку, у которой злые дяденьки врачи отобрали любимый, а потому изгрызенный, колпачок от сто лет как не пишущей ручки. А «мой колпачок» сейчас нёсся на незнамо каких скоростях в неизвестном направлении, что добавляло моей злости капельку тревоги за его никчёмную жизнь.

Дверь мне открыл Егор. Взлохмаченный, словно только что из кровати, но с кружкой кофе в руках, наполовину пустой.

— Я тебя ждал. Кто тебя на этот раз подвёз? Машина этого принца Шервудского леса, но последние дни на её колёсах катался его звезданутый братанчик.

— Это Артём меня подвёз, а то ты не видел.

Брат усмехнулся — всё он видел. Вот стыд…

— Тот, который твой муж и мой… шурин?

— Я не знаю, как это называется.

— Прикольно звучит.

— И зачем тебе это слово? Всё равно же не будешь так к нему обращаться.

Я скинула обувь и готова была прямо около двери растянуться — так устала. Не физически, но морально.

— Может и буду. Стебать народ я люблю, систер.

— Знаю. Кстати, нет же, я вспомнила. Шурин — это же брат жены. То есть ты.

— Да ну нафиг? А он тогда кто мне?

— Ну, зять, наверное.

— Не-е. Будем придерживаться именных формулировок.

— Как скажешь. Слушай, а сделай мне тоже кофе…

— Ты же фанат чая, — ничуть не удивляясь, но констатируя факт, заметил брат, заворачивая обратно на кухню, где в качестве освещения была включена лампочка от вытяжки.

— Да ты вроде тоже. Но вон уже полкружки кофе осушил.

— Вообще-то, это третья… — признался Егор.

— Значит, отдай её мне и тебе не надо будет варить ещё.

— Ну уж нет. Мне несложно, к тому же я, наверное, до утра не усну теперь.