Держись за небо. Полёт души

Выставка пестрила работами художников: здесь были и талантливо отредактированные фотокомпозиции, и живые картины кистью и красками, и такая многозначительная, хоть и кажущаяся беззатейной, живопись простым карандашом. Глубина последних работ изумила ее – никогда раньше не приходилось сталкиваться с тем, что черно-белое изображение так точно может отражать эмоции и даже без ярких красок передавать настроение художника. Все зависит от таланта и способности преподнести это зрителю.

Ксения и Светлана неторопливо расхаживали от одного стенда к другому, рассматривая представленные работы. Некоторые из них не вызывали никаких эмоций – казались безликими, слишком абстрактными или чрезмерно запутанными. Некоторые изумляли авторским креативом.

Ксюша чувствовала, что подруга пребывает в состоянии чрезмерного напряжения. Родная творческая обстановка лишь поверхностно отвлекала от личных переживаний, поэтому Тольшина решила немного отвлечь её юморными комментариями. Как раз кстати оказалась странная композиция в печальных тонах.

– Мать честная, а это что, Светка?! – прикрыла рукой смешок Ксения. – Я понимаю, конечно, абстракция нынче в моде. Прости, но это что? Голый сись в центре бури? Завихры черные – это же непогода, верно? А это грудь женская? Да хватит тебе ржать, помоги лучше разобраться! Света!

Света не могла удержаться. Весь настрой на серьезный разговор куда-то улетучился, и она продолжала заливисто хохотать.

– Голый сись… А-а-а, Ксюша!

– А как можно назвать эту дикость, Светик? Ну посмотри… Пейзаж. Верно? Красивый пейзаж. Туман легкий. Сиренево-синие оттенки. Правда, эффектно. И тут – бабац! – вместо горы грудь… Еще и тучи над ней сгустились, – Ксения театрально сдвинула брови и изменила тон на грозный. – Сейчас что-то унесет этого сися… У-у-ух… Страсти-то какие. Так. Название: «Чужая ты». Слушай, Светик, – Ксения с наигранным удивлением вытаращила глаза. – Так это мазня Димки нашего, Коренко. Точно тебе говорю!

– А-а-а, я плачу, Ксюша! – вытирая слезы, Света пыталась успокоиться. – Пощади меня.

– Ладно, угомонись! Андрюха этот шедевр написал. Андрюха Губарев. Всё, подруга. Пошли отсюда. Дальше начинается отдел лирики. Там поспокойней должно быть. Да и скоро организаторы выйдут. Интересно детали узнать…

Открытие фестиваля прозвучало как-то суховато – реклама за этот месяц или даже полтора была куда красноречивей. Об этом Светлана сразу же сказала Ксении. И вообще, ожидания себя не оправдали, все больше хотелось остаться наедине со своими переживаниями. А еще лучше – попытаться вновь связаться с Костей. Но как отсюда уйти, чтоб подруга не обиделась?

– Возможно, я слишком требовательна, но хочется побольше узнать об авторах этих работ.

– Так это не всё еще! Вот в программке, смотри. Будут отмечать наиболее интересные работы, авторы сами себя представят. И даже разыграют несколько креативных шедевров на аукционе.

– О, это долго, – недовольно поморщилась Света.

– Тебя никто не держит, – сухо ответила Ксюша. – Беги домой… А то уже пятеро детей изголодались!

– Я тебя обидела чем, Ксень?

– Н-нет, – недовольно ответила Тольшина. – Хотела пообщаться с тобой по-человечески, на работе все на бегу. На вечеринке, единственное место, куда вытянуть тебя стало тяжелейшим испытанием, я вообще упустила твое присутствие, будто ты пряталась ото всех.

– Почти, – с сожалением подтвердила Света, внезапно остановившись взглядом на огромном настенном коллаже с фотографиями.

– Ну и как с тобой, Потемкина, можно общаться после этого? То прячешься, то бежишь, – не унималась Ксения…

– Ничего себе! – пролепетала та, будто не слыша подругу. – Это ведь моя серия фоток!

Не может быть!..

– Или не моя? – присмотревшись, она округлила глаза. – Да моя же!

– Вот это? – застыв на месте, удивилась Ксения и ткнула пальцем в правый угол. – Потёмкина, это ведь твоя фамилия!

– Как такое может быть? – лепетала неразборчиво Света. – Я… я потеряла их во время переезда в Мегаполис!

– «Светлана Потёмкина: серия «Когда мир у твоих ног», – вслух прочла Ксюша. – Это действительно круто! Ну сама посмотри, какие удачные фотки. С любимой тобою крыши. А это кто? – она близоруко сощурилась. – Ордынцев, что ли?

– Да, это Костя. Мы тогда были вместе.

– Ну орёл! Ты посмотри на него. Солнце, крыша и он на краю. Кажется, сейчас руки расправит и полетит.