Держите огонь зажженным

– Может, не веришь? – обиженно добавил связной. – Моя жена с ней общалась, информация от первоисточника. По-бабьи поделилась, – добавил он по-русски. – Что она забыла в Болгарии? У нее там ни родственников, ни знакомых. Любопытство, знаешь ли, не порок.

– Не в нашей профессии и не по отношению к коллегам. Не стоит, – Петр сказал это негромко, но так, что Идзи больше эту тему не поднимал.

* * *

Зара клокотала от злости, когда Петр все же соизволил прибыть в кафе. Она зашипела на него, как проколотая велосипедная шина.

– Что ты о себе возомнил, Поляк?! Я тут торчу, как пальма в пустыне.

– Образно, – хмуро кивнул Петр. – Уймись! Не заставляй меня злиться!

– Ой, какие мы страшные, – уже не так уверенно прокомментировала курдянка. – Все такие умные… Ты мне не доверяешь, и совершенно напрасно.

– Конечно. Всего-навсего потому, что ты работала на MIT и пыталась убить Аббаса, затем меня, невнятно объясняя это бредовыми радикальными идеями.

Они стояли на улице около кафе, дожидаясь такси, которое вызвал хозяин кафе по просьбе Петра. Зарифа мяла в руках край чаршафа, искоса бросая взгляды на разведчика. Ей было любопытно, где он пропадал лишних два часа, а вернулся мрачнее, чем Босфор в штормовую погоду.

В отличие от связного Зара неплохо изучила Поляка. Знала его, еще когда он был довольно молод и в 1996 году в Турции готовил к вооруженной борьбе группу курдов, в том числе и юную Зарифу. Тогда он на все реагировал более живо, гораздо эмоциональнее. Но уже во время их совместной сирийской эпопеи стал более жестким и закрытым. И все же ей удавалось замечать едва уловимые изменения в его настроении.

Сегодня после своего внезапного отсутствия Поляк вернулся не просто мрачным, но подавленным и даже обескураженным.

– Зачем ты все время напоминаешь? Ты просто не можешь простить мне смерть Дилар, – курдянка вздохнула и покачала головой. – А ведь я ее не убивала и никак не участвовала в этом.

– Я знаю, – отмахнулся Петр и поспешил к подъехавшему такси. Открыл дверцу, положил сумки на заднее сиденье и обернулся, чтобы пропустить Зарифу. Сам он собирался сесть рядом с водителем.

Однако Зарифа стояла там же, где он ее оставил, – на тротуаре у входа в кафе и, пораженная, смотрела на него пристально. Он вернулся к ней и крепко взял ее за локоть:

– Живо в машину!

– Что ты знаешь? – Зара уперлась. – Скажи сейчас. Ты на меня все время смотришь волком. Выходит, не из-за Дилар?

– У тебя своих грешков предостаточно. А с Дилар расправился Галиб, не так ли? Ты чувствуешь свою вину, что не предотвратила убийство. Довольна? Теперь поедем, иначе я расплавлюсь сейчас на солнце. Я просто хочу принять душ. У меня нет настроения анализировать, кто и в чем виноват. Дилар мертва. Мы ее не воскресим. Вопрос в другом – каким образом Галиб был связан с Дилар? Ты знаешь?

Зарифа опустила глаза и покачала головой.

– Подумай об этом, – Петр подтолкнул ее к машине. – Поговорим позже.

* * *

Холодной воды тут не могло быть при сорокаградусной жаре. Земля, под которой проложены трубы водопровода, раскалялась и трескалась. Вода текла слабыми теплыми струйками из лейки смесителя над головой Петра. Облегчения не приносила, только выводила из себя, как китайская пытка, когда на голову капают – капля за каплей, капля за каплей…

– Эти чертовы квартиры! – бормотал он по-арабски и раздраженно постукивал ладонью по запотевшему кафелю на стене, где крепилась лейка душа. – Этот чертов Идзи!

На этом всплеск эмоций, который он себе позволил, прошел, и Петр стал прикидывать, почему Александров не сообщил ему об отъезде жены Сабирова за границу.

«Или генерал нарочно так завуалированно сообщил, чтобы не по официальным каналам, а под видом слухов, чтобы не посвящать в подробности Идзи? Но зачем? И что это может означать? Как-то это не вовремя. Мне категорически надо сосредоточиться на другом».

В дверь ванной постучала Зарифа и тут же вошла. Петр, обмотав полотенце вокруг бедер, брился. Отрастающая щетина заставляла его чесаться и чаще бриться.

– Ты меня достала! – порезавшись, зашипел он. – Скоро и во сне будешь являться с упреком во взгляде. Чего тебе? Хочешь исповедаться и причаститься? – Он хохотнул.

Зарифа провела пальцами по шраму на его руке, оставшемуся от осколочного ранения, полученного в Сирии. Курдянка сама лечила Поляка тогда. Он вздрогнул от прикосновения.

– Я же твоя жена, что ты от меня шарахаешься?

Петр повернул к ней лицо в пене для бритья, смерил ее таким взглядом, что Зара отступила.

– Ну да, ты верен своей русской жене, – ядовито отметила она.

– При чем тут это? – Он смыл пену с лица. – Сейчас придет Фарханг.

– А потом? – с надеждой спросила Зара.

Он хотел прервать скользкий разговор, учитывая, что не испытывает к Зарифе ничего, кроме постоянной настороженности. Ему хватило Дилар. Но в ту он хотя бы влюбился. А второй курдянки или, не дай Бог, второй беременной от него курдянки Центр не потерпит.

– Боливар не вынесет двоих, – непонятно для Зарифы сказал он. – Изыди, женщина!