Держу тебя

Сергей тогда ушёл на раскладушку, сославшись на «нестабильное эмоциональное состоянии» Маши, а она была настолько нестабильна, что не обиделась, а потом сбегала на кухню, попила чаю, когда Сергей сделал вид, что уснул. И только вернувшись обратно, уставившись на небольшую тумбочку рядом с диваном, она поняла, что ходила без очков, и ей не было отчаянно страшно, всего лишь неудобно. Завернувшись в одеяло, Маша сладко засопела. Оставался ещё один выходной.

16

Он проснулся раньше будильника на два часа, спать не хотелось совсем. Покосился в сторону Маши, откуда слышалось равномерное сопение, и уставился в окно. Март, уже март, а за окном снега навалило больше, чем в феврале и январе вместе взятых. Для Питера не аномальная погода, дождь в декабре, снег в апреле, жара в мае и снова снег в июне — всё в пределах нормы. Как и привязанность к Маше, свалившаяся на Сергея острой, мальчишеской влюблённостью — нормально для молодого организма, уставшего переживать болезненный разрыв.

Сергей посмотрел на спящую девушку, тусклый ночник давал увидеть румяные во сне щёки. Маша всегда просыпалась с румянцем в пол-лица, поначалу Сергей думал — от температуры, но последние два дня болящая не температурила, а румянцем во сне светила.

И что теперь делать с этой «нормальной влюблённостью»? Сергей оглядел внимательно маленькую, сопевшую в подушку девушку, завёрнутую в одеяло, как гусеничка, только одна лодыжка торчит, демонстрирую розовую пятку и ярко-синий лак на ногтях.

Что делать? Любить до потери пульса. Как же её не любить? Вот такую: сопящую, порой смешно похрапывающую, капризничающую как маленький ребёнок, плачущую от головной боли, пытающуюся прикрыть ладонями попу. Чистый детский сад, честное слово. Как не любить странную особенность Маши, как бы холодно ей не было, как бы она не куталась в сто одёжек, на грани сна она всё равно стащит с себя носки и пижамные штаны, а потом выставит ногу из-под одеяла. Пальцы того и гляди посинеют, но носок с возмущением отбрасывается, а одеяло скидывается. Всей Маше холодно, а одной ноге — жарко.

Как не любить упрямство, с которым Маша стремилась внести лепту в их нехитрый быт, игнорируя плохое самочувствие. Как не любить всю её, целиком, от тех самых посиневших пальцев на ногах до вихрастого затылка, принимающего человеческий вид только после укладки. От алых, как наливные яблоки, щёк до гордо вышагивающей из ванной худенькой фигурки в футболке и трусах с улыбающейся мордой Чеширского кота на попе.

Разве можно не любить её губы, отзывчивые, сладкие, манящие своей робостью, а потом выбивающие дух откровенностью, откликом, желанием, жадностью? Всё, что остаётся — любить здесь, сейчас и навсегда.

Маша завозилась, дыхание сбилось, Сергей закрыл глаза и слушал тихое копошение, потом шлепки ступней по полу — снова проигнорировала тапочки, — журчание воды в ванной комнате, топтание на кухне. Хотел встать, увидеть расширенные глаза, метнувшийся взгляд к своим голым ногам и вспыхнувшее личико, но остановил сам себя — не стоит лишний раз смущать девушку, она и без того места себе не находит, беспокоится, что причинила беспокойство его царской заднице.

А какое же это беспокойство? Одно удовольствие видеть у себя Машеньку, пусть и в мятой, бесформенной пижаме или смешных трусах. Где только нашла такие? Были у Маши и красивые комплекты белья, кружевные, фривольные, от одного у Сергея дух перехватило, но ажур он оставил в комоде, в комнате Маши, когда ходил за необходимыми вещами. Какое-то время он сомневался, чужой дом, чужие вещи, а они с Машей так мало знакомы… Но видя неудобства девушки, согласился выполнить её просьбу, не отпускать же мелкую в её коммуналку, ей и до уборной дойти проблема, свалилась бы с каким-нибудь осложнением, не дай бог на глаза. Сергей мало что знал о диагнозах Маши, из прочитанного в интернете понял — Кнопке сильно не повезло, и рисковать не стоит, не благородное это дело, в Машином случае.

Жилище может многое рассказать о человеке, со съёмным сложней, но всё-таки личные вещи всё равно подсказали Сергею о Машиной нехитрой жизни и увлечениях. Ровно лежавшие на столе раскраски-прописи учеников, с выведенными красной ручкой похвалами. Стопочка наклеек с принцессами, машинками и мультяшными героями, детские рисунки в отдельной папке, тут же, на столе.

Своих учеников Маша явно любила, она не перегорела, не озлобилась, несмотря на трудности труда молодого педагога в школе. Сергей знал о них не понаслышке, при том, что ему, как мужчине, директор школы, кровно заинтересованный в преподавателе физкультуры, делал поблажки. Маше же вряд ли кто-то помогал, свалили отчётности, обязанности, дополнительные часы, и она справлялась, радела за своих учеников, как сам Сергей за гавриков. Смешные они, наивные, лопоухие в самом широком смысле этого слова. Раз за разом заставляющие увидеть мир по-новому, удивляться ему, радоваться.