Дерзкая

Отложив фен на мраморную скамью, я взяла кобуру с пистолетом и вышла из ванной. В комнате-гроте окно было снова задернуто наглухо, и таинственный свет освещал низкий столик и два кресла. На столе стояло блюдо, прикрытое блестящим куполом, всевозможные закуски и бутылка шампанского в деревянном ведерке со льдом. На тумбе рядом со столиком возвышалась ваза с красными розами. Цветы были наверняка срезаны несколько минут назад, их аромат был слишком силен и свеж.

Я стояла посреди этого великолепия, держа в руке кобуру с пистолетом, постепенно понимая, какой комичный и нелепый вид у меня с этой штукой. Поспешно, пока меня кто-нибудь не увидел, я подошла к софе и положила кобуру в сумку. Как только все было сделано, тихо зазвучала скрипка.

Звук появился откуда-то из-за драпировок. Наверное, где-нибудь в складках прятались динамики. К скрипке присоединилась флейта, выводя что-то спокойно-нежное. Мелодия убаюкивала, полумрак погружал в мечты. Мне лишь было немного жаль удивительного вида, что теперь закрывали от меня тяжелые занавеси. Я подошла к окну и провела рукой по портьере, пытаясь найти щель.

— Не надо, — послышался голос Александра. — Прелесть нашего положения состоит и в том, что мы можем провести уютный вечер посреди солнечного дня — или в любой момент, когда пожелаем.

Я оглянулась, но его не было видно.

— А если мне захочется яркого солнца в полночь? Что тогда?

— И это возможно. Технически это гораздо сложнее, но результат будет поразительным.

Александр, наконец, вышел из темноты. Он опять был в чем-то светлом и модном. Я поймала на себе его задумчивый взгляд.

— Я знаю, что ужин тебе понравится, — Извеков сделал широкий жест в сторону стола.

Мы сели в кресла. Александр снял колпак с блюда, там оказались омары с овощами, поплыл изумительный запах, от которого мой рот наполнился слюной, и я едва удержалась, чтобы не издать чмокающий звук. Громко хлопнула пробка от шампанского, пена немного пролилась из бокалов.

— За твой первый вечер в Раю, — провозгласил Извеков и торжественно поднял свой бокал.

— Спасибо, — вежливо ответила я. Мне стыдно было признаться, как я голодна, и я едва сдерживалась, чтобы не начать набивать рот. Конечно, в пансионе меня научили, как ведут себя за столом воспитанные девушки. Но я никогда не собиралась изображать из себя леди, да и у нас дома с ребятами этикет был элементарным, поэтому я почти подпрыгивала, ожидая, когда же можно будет попробовать это замечательно пахнущее кушанье.

Наконец, пустые бокалы заняли свои места на столе, и я принялась за долгожданную еду.

Александр сидел напротив, почти не двигался и наблюдал за мной. Сначала мне было немного неловко находиться под его пристальным взглядом, но потом напряжение прошло. Стало легко и спокойно. Александр время от времени наполнял бокалы шампанским. Свой бокал он больше не опускал на стол, а держал все время у губ, и его глаза, казавшиеся в полумраке темными, внимательно следили за мной.

— Ты очень красивая, — задумчиво произнес он.

— Неужели? — нелепо, но комплимент его был приятен.

— Да, хотя в моем положении это не имеет значения.

— Вот как?

— Именно, — Александр опустил руку с бокалом, и я увидела, что он грустно улыбается.

— Скажи, почему ты только пьешь? Неужели тебе не хочется всего этого попробовать? Мне не очень нравится, что ты сидишь и смотришь на меня, будто наблюдаешь за кормежкой домашнего животного…

— Никогда не говори так! — рассердился Извеков. — А с едой у меня сложные отношения. Вкусовые ощущения у меня присутствуют, поэтому я и пью это вино. А еда создает для меня потом только лишние проблемы…

— Я не верю ни одному твоему слову, Александр, — я развеселилась, глядя на его сердитое лицо.

— Роман Зубарский тоже не берет больше в рот ни крошки, но тебе, кажется, не было смешно, когда ты увидела его на аллее. Так мне, по крайней мере, рассказал Валерий.

При упоминании Зубарского я сначала слегка оцепенела, а потом злое раздражение на себя саму заставило меня прекратить еду и встать из-за стола. Александр тоже поднялся и протестующе поднял руки:

— Извини, мне не стоило быть язвительным. Давай не будем сегодня вспоминать о Зубарском. Мне больших трудов стоило уговорить Валерку подарить нам этот вечер…

— Это значит, что завтра ты скормишь меня своему брату? Или одному из его псов, которые уже кусали меня нынче… — я машинально взглянула на руку, которую грыз серый пес моих галлюцинаций. Кольца Зубарского на пальце не было. — Господи, где оно?

— Так велел Валерка. Извини.

Ничего себе «извини»! Кольцо было моим последним средством самообороны.

— Я больше не причиню тебе вреда, — отозвался Александр. — А против Валерия кольцо тебе не поможет.

— Почему?

— Потому что он живой, в отличие от меня и Зубарского.

Я обошла стол и подошла вплотную к Извекову. Нет, он больше не пугал меня. И не шутил. Его грустные глаза подтверждали, что он говорит правду.