Дерзкие. Будешь моей (СИ)

«Больница».

Осматриваюсь. Не вижу здесь никаких приличных зданий, но когда он бежит вдоль каких-то руин, я следую за ним, и, наконец, мы оба выбегаем к одноэтажному простому обшарпанному корпусу с крестом.

Действительно больница…

Боже…

Просто иду туда. На дрожащих двоих иду, сжимая кулаки от страха и неведения.

Мальчишка вбегает на крыльцо, где на входе его встречает молодая девушка в медицинском халате.

Он очень быстро ей что-то показывает, объясняет, а она вдруг смотрит на меня растерянным и тревожным взглядом.

– Я ищу своего мужа, – вторю на словацком. Она тут же замирает и кивает. Потом что-то ещё бормочет мальчику, и он немного отходит назад.

А девушка упорно ведёт меня куда-то внутрь здания…

– За мной…

Длинный коридор, много людей, все перебинтованные, еле живые, на ногах-то не стоят. Видимо, это какая-то местная больница для бедных или что-то такое…

Она очень эмоционально что-то говорит, но я не понимаю ни слова, потому что быстро и с акцентом, а вот когда дверь в одну из палат открывается, я вдруг понимаю, что передо мной лежит Глеб…

Глеб…Боже, это реально Глеб…

Бросаюсь к нему, хотя он подключен к системе жизнеобеспечения. Стараюсь не задевать провода, чувствую, что его кожа холоднее моей. Чёрт…Она всегда как пламя, а тут…

– Почему он не реагирует??? Он без сознания? До сих пор?! Что произошло?! – кричу как ненормальная, словно задыхаюсь, когда ощупываю его.

Мой Ад не может быть таким холодным…

Мой Ад должен гореть со мной…

Девушка достаёт телефон и открывает там переводчик.

Пишет мне.

«Парня выловили рыбаки месяц назад. Он находится в коме. Без документов. Было сломано одно ребро. Пулевое ранение, которое чудом прилетело в титановый сплав у него на теле. Он замедлил энергию и силу пули, и в результате только часть раздробленного титана въелась в кожу, спасая основные ткани».

– О, боже… Месяц в коме? Он месяц в коме?!

«Да, но показатели в норме. Возможно, ему нужно лучшее обследование, а без документов и без денег у нас этого не добиться. Парня и так называют здесь счастливчиком. Потому что…Это просто чудо, что его сердце ещё бьётся».

Плачу. Не могу остановиться…Захлёбываясь слезами, понимаю, что я счастлива…Чёрт, я счастлива, что держу его за руку.

Он ведь жив…Всё равно жив…

И всё, что снилось мне – правда. «Ни жив, ни мёртв»…Он просто спит…

«Разбуди меня…»

– Любовь моя…Вернись ко мне… Глеб…Вернись тебя, прошу…Боже, я заберу тебя отсюда…Заберу…Мы всё сделаем, чтобы ты очнулся. Всё, слышишь?! – целую его холодные щёки, роняя на них слёзы. Маячу руками мальчику.

Прошу, чтобы мне дали мой телефон и в срочном порядке набираю номер Руса… Достаю из кармана все деньги. Всё им отдаю. Всё, до последнего сраного евро. Я им все богатства отдам, всё золото мира…За то, что он жив…За то, что он здесь. Со мной…

Я сама весь мир к твоим ногам положу, родной. Всё тебе отдам, сердце выну из груди. Никогда в обиду не дам… Я тебя верну, любимый. Верну…Чего бы мне это не стоило…

Глава 32.

Руслан арендует частный самолёт, и мы в экстренном порядке перевозим Глеба в Германию. В лучшую клинику по нейрореабилитации.

Я верю в чудо. Он верит в чудо. Марина Андреевна. Кир. Соня. Моя мама. Серёжа. Теперь верят все.

Все знают, что он выкарабкается. Потому что он у меня самый сильный.

– Кать…Погуляй давай…Я посижу здесь с ним, – Рус снова пытается выгнать меня из палаты. Беременным нельзя 24 на 7 сидеть в четырех стенах…Но я живу с Глебом тут…Теперь небольшая палата частного медицинского центра в Берлине стала нашим с ним домом.

Что могу сказать о прогнозах?

Они весьма расплывчатые…Никто и ничего не обещает. Прошло уже пять дней.

Каждую ночь я читаю ему. Круглыми сутками болтаю и что-то рассказываю. Глажу его. Рассматриваю. Целую. Нюхаю…Хотя он уже не пахнет собой. Только больницей. Медикаментами…А всё равно стоит коснуться кожи, как по всему телу искры летят. Это в нас с ним природой заложено. Так реагировать друг на друга. Я его чувствую, а он меня. И рано или поздно я его разбужу…Заставлю открыть голубые бескрайние. Заставлю смотреть как раньше…

– Я ненадолго, – сообщаю и выхожу из палаты, натыкаясь на встревоженную Надю. – Не ожидала, что ты здесь…

– Ему плохо…Я должна быть рядом, – говорит она о Русе, нахмурившись. – Если хочешь, я могу пройтись с тобой? Потому что брат ушёл за едой всем вместе с мамой Мариной.

«Мама Марина»… Как прекрасно звучит. Она здесь реально всем как мама.

– Да, я буду только за, – соглашаюсь, и мы с Надей вместе уходим прогуляться по городу. Она выглядит беспокойнее, чем обычно. Это резко бросается в глаза. Видимо, действительно переживает.

– А как сейчас малыш? Толкается?

– В основном когда я хожу, нет…А когда не двигаюсь, тогда начинается просто ураган, – смеюсь, на что Надя тоже улыбается.

– Здорово…Наверное, невероятно волшебное чувство, – с замиранием сердца говорит она, и мне вдруг так интересно становится…Не знаю, можно ли о таком спрашивать, но мы ведь совсем не чужие люди. Я же вижу.

– Надь…А что у вас…с Русланом происходит…? Если я конечно имею право спрашивать…