Дерзкие побеги

В 1945 году заключенные фашистского концлагеря захватили на сверхсекретном полигоне военный самолет, подняли его в воздух, ушли от бросившихся вдогонку преследователей, пересекли линию фронта и благополучно приземлились в расположении советских войск. Пожалуй, эта история больше напоминает сюжет какого-нибудь приключенческого кинофильма, а не реальные события, произошедшие с узниками концлагеря. Так и хочется сказать, что такое бывает только в кино, а в жизни быть не может. Этот поистине фантастический подвиг совершил старший лейтенант Михаил Девятаев вместе со своими товарищами – Тимофеем Сердюковым, Федором Адамовым, Вадимом Емченко, Михаилом Емцом, Иваном Кривоноговым, Петром Кутергиным, Иваном Олейником, Николаем Урбановичем и Владимиром Соколовым.

Современники героев-девятаевцев, а также многие историки называют побег летчика и его товарищей фантастическим: ведь тот концлагерь, из которого сбежали узники, до них еще никто не покидал живым. И невольно вспоминаются строчки из стихотворения Е. Долматовского. Так и кажется, что поэт говорит в своем четверостишии именно о Девятаеве и его товарищах:

…Только мы не песчинками были
В этом вихре,
А ветром,
Не легендою были,
А былью.

На счету летчика Девятаева множество боевых вылетов, во время которых лично им были сбиты девять фашистских самолетов. Свой последний, девятый самолет он сбил 13 июля 1944 года. Это тот самый день, когда раненый летчик был вынужден прыгнуть с парашютом из своего горящего «ястребка». Приземлившись и потеряв сознание, Девятаев был захвачен фашистами и отправлен в концлагерь.

М. Девятаев

В первый же день его, обгоревшего, с перебитой ногой, в полубессознательном состоянии, привели на допрос к немецкому офицеру. Фашист всяче ски пытался узнать от него хоть какие-нибудь данные о численности и расположении советских частей, об их командирах, о том, где сосредоточиваются ударные силы авиационных полков. На послед ний вопрос Девятаев дерзко ответил: «Везде! Вы же на своей шкуре ощущаете наши удары на всех направлениях!» От такого ответа фашиста передернуло. Он выскочил из-за стола и с остервенением стал бить с трудом стоявшего на ногах Девятаева.

Через некоторое время Михаила Петровича и других пленных летчиков перевели в Лодзинский лагерь, где заключенные жили в мрачных бараках, обнесенных колючей проволокой, по которой был пущен ток высокого напряжения. У пленных отобрали ордена и документы, выдав взамен бирки. Теперь у них не было ни имен, ни фамилий – только номера.

Лагерь, в котором содержались узники, со всех сторон был заминирован. И по приказу коменданта его могли в любое время взорвать вместе с военнопленными. В сентябре 1944 года Девятаева переправили в другой лагерь – Карлсхаген, расположенный на острове Узедом (тогда германском, а ныне польском) в Балтийском море. Это было то место, откуда еще ни один узник не вышел живым. Заключенные концлагеря работали на предприятиях концерна Вернера фон Брауна, производившего ракеты «Фау», и обслуживали авиабазу «Пенемюнде-Запад».

К тому же в Карлсхагене фашисты испытывали на заключенных свои новые изобретения – самые страшные, изощренные методы массового умерщвления людей. Эшелоны узников, обреченных на смерть, поступали в лагерь, из которого был только один путь – в крематорий или под пулю. Сбежать из этого лагеря еще не удавалось никому, так как охрана острова, на котором располагался лагерь, осуществлялась одновременно несколькими ведомствами Германии, контролируемыми самим министром авиации Германом Герингом.

Однако Девятаев с того самого дня, как попал в плен, не оставлял мысли о побеге, прекрасно понимая, что это его единственный шанс выжить. Вскоре у летчика созрел план: недалеко от концлагеря находился фашистский аэродром, и если бы Девятаеву удалось каким-нибудь образом попасть на него, то при определенном стечении обстоятельств можно было бы захватить вражеский самолет и улететь на нем к своим. Узник прекрасно понимал, что осуществление этого плана связано со многими трудностями. Во-первых, попасть на аэродром пленному летчику было практически невозможно. Во-вторых, узник знал, что если бы даже ему представился этот шанс, то захватить безоружному человеку самолет, который находится под охраной вооруженных солдат, будет весьма проблематично. А если удастся избавиться от охраны и проникнуть в немецкую машину, то возникнут новые трудности: советскому летчику, летавшему только на отечественных машинах, чтобы завести и поднять в воздух незнакомый немецкий самолет, необходимо довольно длительное время, которого, как известно, быть не могло.