Дерзкие рейды

Сосняк сменился лиственным лесом; а ходьба уже не согревала. Ветерком потянуло от шоссе. Душок бензина стал неотвязным. А шорох опадающей листвы затихал. Из редеющих сумерек угрюмо проступали темные, голые ветви. Прихваченные утренником, облетели за эту ночь и дубки. Только шелестела трава в мерцающих разводах инея.

Рассвело. Но командир не давал отдыха. Повторял:

— Вот уже вскоре сойдет на нет эта проклятая полоса вырубки, и тогда передохнем.

Грузовики встречались редко. Зато часто проносились мотоциклы с пулеметами в колясках — патрулировали шоссе. Неужто на весь день? Или, может, уверятся, что все спокойно, да снимут патрули на этом участке?

Зарябило в глазах от непрерывного напряжения, от слабости. Далеко простирающаяся гудронированная серая дорога словно стала струиться; мотоциклисты мчались как бы по течению.

Командир оглядел осунувшиеся лица девчат и велел отойти в глубь леса — поспать. И сам прокладывал тропу в глухую чащобу. Ким и Генка брели в арьергарде. В полукилометре от шоссе скомандовали всем девчатам — улечься. А часа через три, по заведенному порядку, парни сами растянулись на плащ-палатке.

Начало смеркаться, когда вместе съели по последнему сухарю. Покамест есть еще силы, надо решать. Гибель наступающего врага дороже своей жизни.

Вернулись к шоссе. Движение, как и в начале дня, было нечастым. Девчата, перебежав дорогу, сигналами предупреждали ребят, ищущих выбоины в гудроне, о приближении мотоциклов или грузовиков.

Выбоины, забросанные землей, нашли часа через полтора. Закладывали мины сначала в тех выбоинах, которые по краям шоссе: для больших грузовиков-даймлеров. А последние мины — посередине.

Потом изо всех сил бежали подальше! Метров на двести отбежали, когда сзади рвануло: раз, другой. Не определишь потери врага, но то, что не зря потратили мины, — это ясно.

— Сейчас и впрямь разделиться пора, — сказал Коля.

Наметили дальнейшие маршруты. Решили пробираться за рубежи фронта — двумя полукругами. По возможности — параллельными. Девчатам определен полукруг меньшей протяженности — как бы внутренний… Впрочем, и он охватывал около полусотни километров.

4

Как и было предусмотрено, Тоня вывела девичью группу к пионерскому лагерю, в двух километрах от Рузы. Два года назад Леля работала здесь пионервожатой. Эти места исходила вдоль и поперек…

Многооконные, очень вместительные дома целы. Но не пусты, как это с первого взгляда показалось. Подойдя ближе, девчата увидели, как между подсобными строениями, урча, полз тупорылый грузовик. Обогнул многооконное здание, показав высоко поднятый кузов, и, подвывая на ухабах, укатил к Рузе… Конечно же, здесь размещается какое-то тыловое подразделение.

Вероятно, не столь уж трудное дело — незамеченными прошмыгнуть по здешним, хорошо знакомым Леле перелескам да вновь углубиться в чащобу. Но… давно перевалило за полдень, а со вчерашнего дня девчатам удалось съесть лишь по одной вареной картофелине.

— Сейчас мы ничем не подозрительны, — проронила в раздумье Леля. — Конечно же, в Рузе сумеем обменять на еду какие-нибудь шмутки.

— Сумеем! — оживилась Зина, которую голод особенно мучил. — Нинка, давай — мы с тобой в разведку.

— Еще чего! — сердито перебила подруга. — С ободранными в кровь коленями!.. Чулки приклеились! Любой встречный немец, идиот последний догадается, что сломя голову по лесу мчалась! А зачем это понадобилось такой красотке?

Тоня молчала. Ей тоже не повезло после взрыва на грунтовой дороге. Тоже падала, тоже рассадила коленку.

— Девочки. Старшей назначаю Тоню. Затаитесь тут и ждите… — объявила Леля.

— Одной — в разведку!.. — воскликнула Нина. — Мы что тебе — бессловесные? Не пустим одну!

Было не до споров. Некогда. Леля согласилась пойти в Рузу вдвоем с Ниной. Сама Леля ни разу не произнесла слов «в разведку». Говорила только насчет обмена одежонки (или пустых уже, но добротных заплечных вещмешков) на продукты… Но и не возразила, когда подруги вели речь о разведке в Рузе, как о главном. Уничтоженный прямо перед глазами немецкий грузовик и два взрыва на шоссе внушили девчатам безграничную веру в свои силы. Потребуется — и наверняка пройдут без крошки во рту еще с полсотни, и даже сотню километров. Однако как довольствоваться только тем, что достигнуто совместно с ребятами? И, говоря начистоту, главным образом их руками. Почему бы не добыть и ценные сведения в придачу?

— Отойдите немного вглубь и наблюдайте за опушкой, — Леля пожала руки остающимся подругам. — Если не вернемся часа через два, не ждите больше! Сматывайтесь! Тоня, приказываю блюсти дисциплину.

— Слушаюсь! Однако прямо говорю: подождем и еще.

— Хорошо, но не дольше трех! — голос Лели звучал уже непреклонно. — Слышишь, Зинка? Тебя особенно предупреждаю. Выполняйте приказ. И — до свиданья.

Из-за старых, крапчато-темных берез Зина и Тоня долго и неотрывно смотрели вслед подругам… Те ни разу не оглянулись. И правильно! Вдруг со второго этажа памятного Леле здания кто-нибудь наблюдает за двумя в грязно-зеленых стеганках?

Шагали да шагали.