пыталась соблазнить его. Бек напортачил с наказанием, тем самым, конечно же, давая
его ирландскому приятелю шанс и возможность заявить права на девушку. И
насколько знали члены клуба, она принадлежала Лиаму – и только ему.
Хаммер намеревался все прояснить раз и навсегда и поделиться узами любви,
которые соединили их троих. К тому же, публичное заявление прав на Рейн с
использованием того же оборудования, которое применял Лиам, будет иметь
определенную поэтическую симметрию.
Звуки от ударов паддлов и кнутов из окружающих сцен затихли. Домы сделали
паузы, потянувшись к своим сабам, чтобы приласкать и понаблюдать за
происходящим. Некоторые старожилы клуба довольно ухмыльнулись, словно они
ждали, когда Хаммер наконец вытащит голову из задницы и признает свои чувства к
Рейн.
Макен сжал челюсти. Он собирался устроить им гребаное шоу.
— На нас все смотрят, — прошептала Рейн.
Хаммер повернулся к девушке и приподнял бровь:
— Потому что ты великолепна, прелесть.
202
— Уверена, это по тому, что ты редко устраиваешь публичные сцены. И при
членах клуба ты никогда не прикасался ко мне.
— Неважно, почему они пялятся. Пусть наблюдают, — прошептал он, замечая
знаки нервного возбуждения на ее лице. — Тебе нравится это, не так ли?
Рейн осмотрела толпу:
— Может быть. Я не знаю. Когда Лиам брал меня публично, он заставил
сфокусироваться только на нем, чтобы я не замечала никого вокруг. Я с трудом могу
вспомнить кого-нибудь. Только его. И тебя.
Хаммер уже знал, что девушке понравится то, что он запланировал. Мужчина
наклонился к самому ее уху:
— Пойдем, моя маленькая эксгибиционистка. Давай наденем манжеты и
раскроем тебя так, чтобы у нас было больше пространства для игр.
Рейн робко прикоснулась пальцами к груди Макена. То, как она смотрела на
него: неуверенно, ища поддержки, – разожгло его доминантную натуру.
— Я здесь не для того, чтобы понравиться кому-то еще, а лишь для вашего с
Лиамом удовольствия. Мне пох... эм, все равно, что думают остальные, пока я знаю,
что принадлежу вам обоим.
— К тому времени как мы закончим, я не оставлю ни единого сомнения в мыслях
присутствующих.
Рейн моргнула, и Хаммер заметил, как начинает быстрее пульсировать жилка на
шее у девушки.
— Что именно ты...
— Планирую сделать с тобой? — перебил ее Хаммер с дьявольской улыбкой на
лице.
— Да. Я взволнована, но не думаю, что смогу... без кнута, пожалуйста. — Она
вздрогнула. — Он пугает меня.
По тому, какие звуки он издал, девушке стало понятно, что он хотел причинить
ей боль и оставить отметины на ее плоти. Он мог, но не с ней. Никогда. Естественно,
он стал бы уважать ее пределы... Пока. В природе Дома было раздвигать их, но он
сделает это позже.
— Я знаю, что боль не укрепит твою покорность.
Рейн прикусила нижнюю губу. Волнение и нервы подтачивали ее самообладание,
но она кивнула.
203
Хаммер прикоснулся к лицу девушки и посмотрел ей в глаза.
— Поговори со мной. Что происходит в твоей головке?
— Я все еще волнуюсь за Лиама, — ответила она приглушенным шепотом. —
Почему он не звонит?
— Если что-то пошло не так, он найдет способ связаться с нами.
— Но... разве мы не должны подождать, пока он не присоединится к нам?
— Лиам с тобой, прелесть. Прямо здесь, — Хаммер положил ладонь на ее грудь в
области сердца. — Я хочу, чтобы ты чувствовала его через меня. Ты понимаешь?
Слезы наполнили глаза девушки:
— Я постараюсь, Сэр.
— Ты справишься. А теперь заставь нас гордиться тобой.
Хаммер смахнул слезу, скатившуюся из-под густых ресниц Рейн.
Она всхлипнула, неожиданно напрягаясь:
— Что, если я не смогу этого сделать, Макен? То есть, правильно сделать. —
Выдавила она еле слышно. — Я хочу этого. Боже, я хотела этого с тех пор, как начала
фантазировать о тебе.
Легкий румянец окрасил щеки девушки в розовый цвет.
— И когда именно ты начала это делать?
Хаммер провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе, отчаянно желая
узнать ответ.
Рейн стыдливо отвела взгляд в сторону:
— С тех пор, как поняла что это за место, и почему меня так тянет к тебе.
Наверное, недели через две после того, как ты нашел меня в переулке.
Она начала появляться в фантазиях Хаммера намного раньше. Как только сошли
синяки и ссадины, полученные в результате побоев ее отца, и Рейн перестала смотреть
на Макена словно он был еще одним монстром с членом, намеревающимся причинить
ей боль, он начал мечтать о том, как эта прекрасная девушка вручает ему себя. Две
тысячи триста с чем-то дней, и такое же число долгих, одиноких ночей, он хотел
привести ее сюда и сделать своей.
— Ты не единственная, — признался он, а затем нахмурился. — Но то, что я
сходил с ума по девушке, которая еще не достигла совершеннолетия, заставило меня
чувствовать себя больным ублюдком.
204