Дерзкий незнакомец

– Нет, – холодно перебил он, – довольно. Я услышал достаточно. Мне известно, что вашим красивым речам верить нельзя. Помню, как вы уходили от темы, когда я спрашивал о Баклоу, о том, не известно ли вам его местонахождение. Вы заверили, что оно вам неизвестно. То была наглая ложь, ведь когда он не обретается в трактире «Черный лебедь», то проворачивает свои преступные делишки в Оукбридже. Вы обманывали меня при любой удобной возможности. Как вы, должно быть, насмехались надо мной, когда я из лучших побуждений просил довериться мне. Каким же я был дураком! А вас можно поздравить, Кристина. Вы очень искусная рассказчица и наделены умением убеждать.

Попятившись от него, она положила трясущуюся руку на спинку стула, будто нуждаясь в опоре, но взгляд Саймона встретила гордо. За эти несколько мгновений он сделался для нее совершенным незнакомцем. Между ними выросла непреодолимая стена без окон и дверей, через которую невозможно пробиться. Она презрительно улыбнулась:

– Вы уже все для себя решили, не так ли? Что ж, хорошо, значит, мне больше нечего сказать в свою защиту, особенно человеку, чьи уши и разум закрыты. А теперь уезжайте, прошу вас. Вы, без сомнения, вернетесь, чтобы поговорить с Уильямом. Если захотите мне что-то передать, это можно будет сделать через брата.

– Не беспокойтесь, к вам у меня не осталось вопросов. После того, что случилось, мне дела нет, куда вы пойдете и в чью постель запрыгнете. Не сомневаюсь, с вашим обостренным инстинктом самосохранения вы, как кошка, в любой ситуации приземлитесь на все четыре лапы. Наверняка и с Баклоу уговорились о встрече в каком-нибудь укромном уголке, чтобы вдоволь покувыркаться. Жизнь ему, конечно, очень дорога, но вечно он прятаться не сможет.

Кристина побелела от гнева, не в силах поверить в жестокие слова. Глаза ее сверкали.

– Как вы смеете?

Уже положив ладонь на дверную ручку, Саймон замешкался и оглянулся на нее.

– Еще как смею, Кристина. Вы, моя дорогая, прирожденная куртизанка, но почему-то не слишком высоко цените свои прелести.

Эти слова разрушили остатки самообладания Кристины. Вот, значит, какого он о ней мнения!

– Ради всего святого, что я вам сделала, чем заслужила подобное обращение?

– Что? Хотите послушать? Побывав в моих объятиях, вы, спустя всего несколько часов, счастливо уложили Баклоу в свою постель. Кто знает, может, вы действовали согласно полученным инструкциям, чтобы выудить из меня информацию, когда я был охвачен страстью. Примите мои поздравления. На время вам действительно удалось затуманить мне голову. В оправдание могу сказать: я никогда не встречал шлюх столь привлекательных, как вы. Теперь же, когда разум ко мне вернулся, увидел, что вы на самом деле собой представляете.

Не помня себя от ярости, позабыв о страсти, которую он пробудил в ней, Кристина подскочила к нему с кулаками.

– Лорд Рокли, вы должны немедленно извиниться передо мной.

– Извиниться? Перед девкой Баклоу? – презрительно бросил он.

Она распалялась все сильнее. Их нежная интерлюдия обернулась унизительным фарсом. Она поняла: бесполезно спорить с человеком, ослепленным и оглушенным гневом, и хотела было отвернуться от него, но гордость заставила вскинуть голову и пронзить его взглядом, полным презрения.

– Однажды вы на коленях будете вымаливать у меня прощение за эти слова, но не дождетесь ни извинений, ни жалости.

И отвернулась от него, но он схватил ее за руку и тихим голосом, от которого кровь стыла в жилах, проговорил:

– Ничего подобного вы никогда от меня не услышите. Когда все закончится, я позабуду о вашем существовании, будто мы и не знакомы вовсе. Следующая наша встреча произойдет в зале суда, где вам вынесут обвинительный приговор. Будьте готовы увидеть, как повесят вашего любовника, а потом…

Кристина надменно вскинула голову:

– Вы отвели мне роль злодейки, не дав возможности оправдаться. Ни один добропорядочный магистрат не обвинит человека без суда. – С ее губ сорвался негромкий презрительный смешок. – Будь вы судьей, с радостью вздернули бы меня рядом с Марком.

– Да. И вас, и вашего братца.

Он мог бы продолжать в том же духе, но Кристина, вне себя от гнева и негодования, прервала обличительную речь, залепив ему звонкую оплеуху. В его взгляде промелькнули удивление и шок, быстро сменившись бешенством, но она ничуть не раскаялась. Он смертельно оскорбил ее, и ей доставило огромное удовольствие причинить ему боль.

Саймон машинально коснулся рукой покрасневшей щеки. Впервые кто-то осмелился дать ему пощечину, и он лишился дара речи. Догадавшись об этом, Кристина гордо подняла голову и окинула его довольным взглядом:

– Простите меня, если сможете, милорд, хотя сильно в этом сомневаюсь.

Когда он ушел, Кристина, тяжело дыша, долгое время смотрела на закрытую дверь. Силы постепенно покидали ее, в сердце поселилась ужасная боль. Увидит ли она его снова? Имеет ли это значение? Какое ей теперь дело до его гнева? Он нанес ей страшное, необратимое оскорбление, обошелся с ней чудовищно, и все из-за непонимания. Она слишком горда, чтобы оправдываться, а он слишком упрям, чтобы увидеть правду.