Десант на Эльтиген

Майор Афанасьев резко выступил против отдельных нытиков, которые раздувают сложившиеся трудности. Прокурор дивизии майор Франгулов осудил тех, кто, слушая наглые радиопередачи фашистов, не разоблачает их гнусную ложь. Фашист каждый день орет на весь плацдарм, что нашу дивизию "бросили", что десантники "обречены". Мы должны противопоставить этой брехне свою систематическую агитацию. Капитан Шашкин, помощник начальника политотдела по комсомолу, поддержал Франгулова: слабо ставим свою агитацию и поэтому в полках нет-нет да и слышаться разговоры, будто положение безвыходное.

Партактив закончился во втором часу ночи. Возвращаясь, мы наблюдали, как самолеты По-2 освещали пролив специальными авиабомбами, разыскивая вражески суда.

Катера противника вели по самолетам огонь из зенитных пушек. Огненные трассы прорезали плотный воздух...

- Какое красивое зрелище; - сказал Копылов.

- А какое самочувствие у девушек летчиц, как думаешь? - ответил ему я. Наверное не из приятных.

Иван уже приготовил для нас чай. У него была забинтована нога.

- Что с тобой?

- Немного царапнуло, - смущенно улыбаясь, ответил он.

- Где?

- У колодца. Немцы по нему шибко стреляют. Ночью там много людей собирается, все идут за водой... Ранит многих. Тут же я позвонил майору Кращенко и спросил:

- Вы когда-нибуда были около колодца?

- Да, был, - ответил; начальник продотдела.

- Ну, как там?

- Воды много. Хватает всем.

- А огня там тоже всем хватает, майор?

- Тай ведь ничего нельзя предпринять, товарищ полковник!

- Идете к Модину, составьте вместе план обеспечение безопасности колодца и утром доложите.

Сели ужинать и под впечатлением партактива разговорились с Копыловым о наших людях. Собранием мы были удовлетворены. Много выяснилось важных вопросов, легче и вернее будет работать дальше.

Было принято решение: всём участникам актива идти в траншеи, во взводы и разъяснить бойцам создавшуюся на плацдарме обстановку; В частях провести партийные: собрания. Условились воспользоваться этими собранием чтобы глубже изучить людей. Разговор зашел об одном из офицеров.

- Я давно присматриваюсь к нему, - сказал Копылов. - Странная вещь человеческий характер. На первый взгляд, куда какой боевой офицер. Когда с ним беседуешь, то создается впечатление, что это волевой, энергичный человек, а в действительности он то и дело теряет способность владеть собой.

- Очевидно, мы самоуверенность приняли за волю, - ответил я. - Изучение характеров - это сложный процесс. Бывает, что ошибешься. Знаешь, до войны мне пришлось некоторое время работать в военно-учебном заведении. Столкнулся с этой проблемой. Бывает, характер столь ясный и цельный, что сразу поверишь в такого человека. Ну, скажем, как Ковешников, Мирошник, Колбасов, Григорян, Тулинов... А встречается и характер неровный. В нем и мужество есть и вдруг обнаруживается нерешительность. И не поймешь, что на него влияет. Таких приходится все время в вожжах держать.

- А какого мнения о Шашкине?

- По-моему, настоящий комсомольский вожак, хороший, скромный политработник. Мне в нем нравится; что он постоянно ходит по частям, все время с людьми, у него струнка массовика сильная. За это его уважают. Третьего ноября он был в школе, мужественно воевал. Ты знаешь, он дружен с Кучмезовым?

- Знаю - улыбнулся Копылов. - Шашкин мне о Кучмезове много рассказывал? Он, кажется, немного влюблен в него.

- Хорошая дружба!

Кучмезов - один из лучших наших политработников. Темперамент горца, характер большевика. Во время отражений атак всегда на самом опасном направлений. Сам ложился за пулемет. Бросал гранаты. Своим примером воодушевлял людей. Наш Шашкин у него многому может поучиться.

Люди раскрываются в бою. Взять того же Мирошника. В повседневной жизни это мягкий, застенчивый человек; но в бою он перевоплощается. У него как будто незаметно накапливается энергия и в нужный момент проявляется с огромной силой. Или майор Григорян, помощник начальника оперативного отделения штаба дивизии. Вежливый, чрезвычайно скромный и трудолюбивый, производит впечатление тихого, нерешительного. Но в жизни, то есть в бою, - исключительно храбр и находчив. Я ему доверял самые ответственные поручения и всегда был уверен, что он их выполнит.

Мы с Копыловым были хорошего мнения о заместителях по, политической части командиров 37-го и 39-го полков, Мовшовиче и Афанасьеве. Их любили бойцы,

- Ты знаешь, за Афанасьева мне один раз попало, - указал я Копылову.

- От кого?