Десант на Эльтиген

Полк Блбуляна должен был управиться своими силами, опираясь на огонь Большой земли и боевую поддержку летчиков. К исходу дня подразделения полка отошли в третью траншею, которая тянулась непосредственно по западной окраине поселка, ныряя из подвала в подвал.

Враг продвинулся в этот день на сто пятьдесят метров в глубь плацдарма.

Приспособленные в качестве дотов подвалы помогли ротам вздохнуть чуть-чуть свободнее. Но ненадолго. В сумерках западную окраину Эльтигена вдруг осветило красное пламя. Огненные змеи лизали, обвивали развалины домов. На танках подошел отряд вражеских огнеметчиков. Стволы ранцевых огнеметов выбрасывали свистящее пламя. Горела земля.

В подвалах люди задыхались от едкого дыма. Тушили друг на друге одежду. И — стреляли в упор по врагу. Дальше немцы не пробились. Но вмятина в центре нашей обороны увеличилась. От позиций 37-го полка до пристани оставалось немногим больше тысячи метров.

В 18.00 радирую И. Е. Петрову: "К исходу дня противник овладел западной окраиной Эльтигена. Боеприпасы на исходе. Потери большие. Если ночью не поможете, буду выполнять ваш приказ 05. Срочно жду указаний".

Михаил Васильевич быстро писал что-то на клочке бумаги, закончив, протянул мне: "Военному совету армии. В боях за Эльтиген героически погибли славные новороссийцы — майор Клинковский, майор Киреев, майор Асташкин, капитан Громов… Пусть страна знает сынов Родины. Гладков. Копылов". И эта депеша была послана. В 22.30 получили ответ Военного совета: "Боеприпасы вам сегодня сбрасываются самолетами. Кроме того, организована морем подача эшелонов с боеприпасами — всего 65 тонн.

Приказываю: весь день 6 декабря 1943 года прочно удерживать занимаемый район, не давая противнику разрезать ваши боевые порядки. В течение дня тщательно готовить выполнение приказа 05. Команду на исполнение дам я. Петров. Баюков. 5.12 1943. 22.00". В полночь — вторая радиограмма: "Гладкову. Завтра примите все меры, но до вечера продержитесь. С наступлением темноты собрать все боеспособное для действия по 05. Время ночью определите сами и донесите. При отсутствии донесения буду считать, что начинаете в 22 часа. Авиация, артиллерия будут действовать, как указано в директиве. Делаю все, что могу.

Уверен, бойцы, сержанты и офицеры выполнят свой долг до конца. Петров. Баюков. 5.12 1943. 23.15".

В 0.40 собраны командиры частей. Информированы об обстановке. Зачитана радиограмма командарма. Поставлена задача на 6 декабря.

Ковешникову и Челову приказано выставить больше пулеметов на западных флангах обоих полков, создать огневой мешок для вклинившегося в центре противника; Блбуляну — прочно удерживать третью траншею, не допустить прорыва немцев к пристани; Нестерову — предотвратить их прорыв вдоль берега.

Я отпустил офицеров, задержав двоих — майора Ковешникова и капитана Белякова. Они должны были ночью организовать разведку участка прорыва: уточнить систему огня противника, выяснить, не усилена ли там оборона, достать «языка». Не знаю, в тот момент я готов был что угодно отдать за «языка»!

— Приложим все силы, товарищ полковник, — ответил майор.

Задание комбату моряков: работать ночью в направлении Чурбашского озера, выяснить, каков уровень воды в восточной его части, можно ли будет людям пройти.

— Как идет подготовка к наступлению? — спросил я обоих.

Офицеры ответили, что боеприпасы для прорыва собрали, организованы штурмовые группы. В них просятся все.

— Впереди я думаю пустить роту капитана Мирошника, — сказал Ковешников. В ней каждый солдат — мастер ближнего боя, очень высок наступательный порыв.

— Как у него рука-то?

— Он уже почти свободно владеет ею. Прошлой ночью сбросили почту. Ему пришло первое письмо с Черниговщины, от брата Ивана. Он там партизанил. Вся рота коллективно письмо читала… Они, товарищ полковник, невозможное сделают. Без выстрела пойдут. На ножи немцев возьмут!..

Отданы все распоряжения на 6 декабря. Офицеры разошлись по частям. Я остался один в капонире.

Еще и еще раз перечитывал последнюю радиограмму командующего."…Уверен, бойцы, сержанты и офицеры выполнят свой долг до конца". Мучительно подумал, мысленно обращаясь к командарму: "Видимо, вам, Иван Ефимович, нелегко было писать эти слова. Вы уже переживали подобное под Одессой, а затем под Севастополем, знаете, как тяжело оставлять землю, омытую кровью боевых друзей… Нас разделяет сорок километров, но я сейчас чувствую биение вашего сердца, товарищ командарм! Понимаю, какую испытываете нравственную тяжесть от того, что люди ждут помощи, а вы не в силах ее дать. Мы уйдем из Эльтигена. Но Эльтиген все равно будет наш! Не долго фашистам осталось зверствовать в Крыму. Они обречены. Эльтиген будет свободным. Но жалко прекрасных людей, которые отдавали все, чтобы удержать завоеванный кровью плацдарм. А те товарищи, кто завтра не сможет с нами вырваться?.."