Десант на Европу, или возвращение Мафусаила

Лунный свет проникал и сюда, отчего вода казалась молочно-белой и густой как кисель. Но когда перевалили через запирающий лагуну риф, и дно пошло под уклон, в сгустившейся тьме пришлось зажечь напалечники. Поводя опущенными руками из стороны в сторону, Сцинтия Ноир наблюдала такой привычный, но никогда не надоедающий мир – мир тропического океана. Мир кораллов и губок, морских звёзд и прочих всяких актиний. Попавший в луч света некрупный осьминог немедленно переменил цвет и «прикинулся ветошью», то бишь – сине-зелёным придонным валуном.

Одновременно женщина отслеживала обстановку по встроенному в маску биолокатору. Пока крупных объектов фауны не наблюдалось – если не считать таковым сторожевого механорга, следовавшего параллельным курсом метрах в двухстах. Несмотря на присутствие стража, Сцинтия не слишком-то расслаблялась – с неопытным спутником под водой стоило быть начеку.

Она глянула на глубиномер – однако тридцать метров. Давление, им, конечно, нипочём – миниатюрный воздушный баллон исправно создавал в лёгких дополнительные три атмосферы, но всё же… Всё же – глубина есть глубина.

На биолокаторе появились два новых объекта. Судя по оценке, выданной услужливым прибором на миниатюрный дисплей, это были крупные особи – линейный размер оценивался в пять-шесть метров, следовательно, это были скорее всего белые, а не голубые акулы. Сцинтии пришла в голову интересная мысль, что, по-видимому, в цветовой классификации половых пристрастий белый цвет должен означать полную асексуальность, что не могло не радовать. Быть изнасилованной под водой шестиметровой рыбиной – нет уж, спасибо.

Она дёрнула спутника за плечо и постучала пальцем по маске. Пауль кивнул, мол, вижу, и удовлетворённо потёр руки. Всё же мужчины – большие дети. Что за странное желание – непременно проверить, чувствительна ли акула к удару в нос. Тем более, что эта самая акула ничем тебе, идиоту достойным ответить не сможет, даже послать куда подальше – по причине полной немоты…

Между тем, акулы приближались – строгим кильватерным строем, держа дистанцию в четверть кабельтова. Пауль – вот ребёнок – радостно ринулся навстречу, выставив обе руки, сверкающие криптоновым пламенем. Смутно мелькнул огромный, под водой всё в полтора раза крупнее, силуэт. Предостерегающий вопль замер на губах: мелькнуло в свете «перстней» белое брюхо, акула делала «боевой манёвр». Играет?

Через мгновение женщина убедилась, что нет. Челюсти сомкнулись прямо на груди бедолаги, так и не успевшего проверить чувствительность акульего носа. Акула несколько раз крутнулась, встряхивая обмякшее тело, и в воде стали неторопливо расходиться тёмно-коричневые разводы и ошмётки плоти.

«Что происходит? Почему она атакует, и куда смотрит орг?!» – Сцинтия невольно поразилась отчётливости этой своей мысли, не замечая даже, что вторая тварь неумолимо, как торпеда, надвигается прямо на неё. Она развернулась и, что есть силы работая моноластой, устремилась назад – к спасительной лагуне. Поэтому уже не могла видеть, как маячивший неподалёку орг-охранник внезапно ускорился и ударил по настигающей её акуле направленным энергоразрядом.

Над фаланстером Райские Кущи выла сирена. Впервые, с тех пор как небольшой островок стал базой Мирового Совета звучал сигнал экстренной тревоги. Первый заместитель Председателя МСФ Ференца Дьёра, Координатор Сцинтия Ноир, валявшаяся на прибрежном песке без движения – разве что плечи мелко сотрясались от сдерживаемых рыданий, а сдерживать приходилось, чтоб не переросли в истерику, – приподнялась на четвереньки, перевернулась на спину и принялсь было сдирать с себя чёртов гидрокостюм. Куда там, разве что вместе с кожей. Надо ждать, пока пройдёт отторжение.

Из глубины острова раздался громкий треск, за ним – короткий, тут же пресёкшийся вопль. Что же присходит? В полумраке под пальмами обозначилось шевеление, и на пляж выбежал крупный, с человека ростом механорг-егерь, напоминавший своим видом миллионы лет назад вымершего велоцераптора. Откуда в Райских Кущах орги-егеря? При полном отсутствии четвероногой живности, если не считать таковой любимую кошку Ладоша, сына Ференца?

Орг приблизился и замер в нескольких шагах от Сцинтии. Жутковато блеснули в лунном свете фасеточные «глаза»-фотофоры. Ей вдруг сделалось страшно. Мгновение, другое… Егерь круто развернулся – и рванул обратно, окатив её песком.

Сцинтия, наконец, смогла избавиться от гидрокостюма. Подобрала с песка своё пареа, с трудом сдержала всхлип – взгляд остановился на шортах Пауля, – кое-как завязала его на бедрах и бросилась вслед за умчавшимся механоргом.