Десант в Забайкалье

— Работал я с Кузьмичом на Памире, а он, как вы знаете, заядлый охотник. А какая в высокогорье охота: ни кустика, даже трава растёт с проплешинами. Так вот ехали мы на подъём, медленно, слева, со стороны водителя, плоскотина… вдруг Кузьмич — «бах» — по тормозам и из кабины кубарем — вижу, за сурком погнался, а высота под четыре с лишним км, ноги от нехватки кислорода заплетаются. «Ну всё, — думаю, — не догонит или ещё хуже — сердце лопнет». И тут у сурка нервы сдали, разум потерял, назад метнулся, прямо под Кузьмича — тому только и оставалось, что упасть. Накрыл животом, последним усилием скрутил бедолаге шею и сам замер. Наконец отдышался, схватил трофей за хвост и швырнул в кузов… Продолжили путь по правой стороне, как положено. Вскоре пейзаж изменился: слева пропасть открылась, справа скала нависла. Движок едва тянет… Неожиданно, из-за перевала, навстречу — грузовик, сеном нагружённый выше бортов, прямо на нас прёт. По нашей полосе! В лоб! Я не знаю ни что подсказать, ни что приказать… ни что делать. Нам правила соблюсти? Так они ему по фигу. Если запаниковать, влево сдать, а он тоже о них вспомнит? Ну думаю: таран обеспечен, скатятся наши косточки в бездну, поисковики за год не соберут.

Между нами двести метров, сто, пятьдесят… — не дрогнул Кузьмич, довёл ситуацию до самого что ни на есть крайнего предела. «Ну и выдержка, пусть эта падла отворачивает», — успела мелькнуть восторженная мысль, и меня отбросило — это Кузьмич руль влево вывернул — вопреки правилам!

Чумной водитель мимо пронёсся, мы оглянулись: думали, что у него тормоза отказали, а нет, он перед поворотом замедлил ход и скрылся, значит, от страха к скале прижимался, что впереди смерть ждёт, не оценивал.

Егор Кузьмич едва до перевала дотянул, вывалился из кабины, обнял землю, полчаса сил набирался.

С тех пор я доверяю ему больше, чем правилам.

— А как же случай с карабином? — вспомнил Юра.

— Это у него простительная страсть, — усмехнулся Сергей.

— Да-а, вот тебе и правила, — скептически покачал головой Юра, — если им последуешь, либо сдохнешь, либо с другом поссоришься.

— Я с Сергеем Михайловичем не сорился, — заметил Егор и предложил сменить тему: — Что мы всё о людях, машины тоже живые и к ним подход нужен, если заболеют, вылечи, но не наказывай, или операцию сделай — удали лишний орган, как апендикс у человека, когда воспалится. Помнишь, Михалыч, как на Тянь-Шане мучились. Был у нас ГАЗ-66, не тянет движок и всё тут, пока я не догадался, что он сконструирован для работы в разных условиях, а в горах ему кислорода не хватает — вот я и снял крышку с воздушного фильтра — его для пустынь ставили — сразу задышал наш вездеход полной грудью, заработал благодарно.

А ещё, друзья, к машине надо относиться уважительно, холить и лелеять. Был у нас в партии шофёр, не любил свою машину, пинал по скатам, если портилась, а починить по-хорошему не умел. Как-то вернулся я с маршрута, а насильник под кабиной прихлопнутый лежит: в этой модели, чтоб до двигателя добраться, её надо поднять и надёжно закрепить, а он пренебрежительно отнёсся, поленился проверить, она и отомстила.

Кузьмич смолк и, равномерно задышав, заснул. За ним остальные.

Утром перед тем, как покинуть Байкал, плотно позавтракали, а на посошок разрезали два арбуза пополам, вынули часть сердцевины, а образовавшиеся чаши наполнили подогретым красным вином.

Егор Кузьмич снял шляпу, морщины на лице разгладились, посмотрел на Сергея и, получив молчаливое согласие, сказал с чувством:

— Ну что, старатели, дело в шляпе.

— Аминь.

Сергей поднял стакан:

— Соратники, позвольте подвести итог — мы потрудились славно, так выпьем за находчивость и братство. И пусть все риски, какие когда-нибудь встретятся на пути, нас только укрепят. За дружбу и свободу!

Все сдержанно произнесли традиционное:

— У-ра.

На геологической базе по договорённости с хозяйственником (за небольшую плату) вездеход поставили на консервацию, а полевое снаряжение сдали на хранение.

В Москве Дима и Юра лишь не намного опоздали к началу занятий.

Слитки

Сергей, как говорится, запал на золото. Всё свободное время он проводил в Геологическом фонде, копался в старых, ещё доперестроечных отчётах, наносил на карту полученные сведения, сопоставлял, рассчитывал, строил гипотезы. И вот однажды ему приснился яркий, как молния, сон, будто он находится над золотоносной россыпью, скрытой под маломощным слоем песка. Сергей попытался запомнить место, но неожиданно заиграл мобильник, и видения оборвались. Звонил Егор Кузьмич, приглашал его и Николая в «Националь»:

— Михалыч, повод для встречи веский: праздник мужской солидарности — двадцать третье февраля. Столик заказан, правда, на шесть персон, но это поправимо — посторонних не посадят, я договорился.

К ресторану подошли одновременно. Всмотрелись в друг друга, оценили, что не изменились, и направились в зал.

Стол уже был накрыт. Первый тост подняли за родителей, второй — за здоровье. Сергей дождался паузы и решительно перевёл стрелки на путь привидевшегося во сне открытия.

— Соратники, у меня родилась идея.