Десантники не сдаются

— Им положить пару десятков человек труда ни составит. Ни физического, ни морального. Итак, они оставляют после себя гору трупов. Забирают груз и деньги. Делят их с Колом. Груз «Пирамида» сбывает. И получает хорошую финансовую подпитку.

— Похоже на правду, — кивнул резидент.

— Вся беда в том, что у Кола в присутствии дамы сердца, да еще после бутылки водки, ничего на уме не держится…

— Ну да. А дама его — мой агент…

— Главное, чтобы узнать заранее место передачи груза.

— Узнаем…

— Узнай… И будем решать, как по совести рассудить…

— Это уже не мое дело. — Резидент легко для своей богатырской тучной комплекции поднялся со скамейки, хлопнул газетой, свернутой в трубку, по колену. — До встречи.

— До встречи…

Еще через два часа генерал встретился с Феликсом на конспиративной квартире все в той же пятиэтажке. И изложил ему четко прорисовавшуюся ситуацию.

— Овчинка выделки стоит, — заверил генерал. — Придется напрячь все свободные силы. После того как «Пирамида» зачищает торговцев радиоактивами, мы зачищаем «Пирамиду».

— Думаешь, — с сомнением произнес один из руководителей «Синдиката». — Черт. Я против масштабных акций. И так светимся в последнее время часто. Нужно как-то аккуратнее сработать.

— Аккуратнее не получится. Поднимаем в ружье всех. И отрабатываем по полной. Берем груз. Деньги. Пленных. Остальных — в расход.

— «Мы берем лишь груз и женщин, остальное все на дно», как пели в старой пиратской песенке, — усмехнулся Феликс.

— Что-то вроде… Мы должны взять реванш. — В глазах Ануприенко зажегся диковатый огонек. — Должны.

— Возьмем, — без воодушевления произнес Феликс. Он признал про себя справедливость слов генерала. И все равно его точил какой-то червячок. Не нравилась ему эта ситуация. Активно не нравилась. Но спорить бесполезно. Те, кто стоит над ним, тоже уже приняли решение о силовой акции. Оставалось только исполнить ее так, чтобы комар носа не подточил.

* * *

Впервые Парамон Раздыхайло не доставал всех измерением ауры. Он выглядел подавленно, взгляд настороженный. Зашел в кабинет президента фонда «Третье тысячелетие», как всегда, без спроса, но безумный напор уступил место какой-то опасливости.

— У вас что-то срочное? — испытующе и строго посмотрел на него после сухого приветствия Кумаченко. Он был в кабинете один и изучал очередную заявку.

— Я долго думал над нашим разговором… Очень долго…

— По поводу?

— Что нам не дадут реализовать проект… Признаюсь, что был не прав. Опасность реальная. Очень реальная. — Глаза Раздыхайло забегали. — Я все проанализировал… Узнал… Много смертей.

— Что?

— Я узнал о Галустяне.

— Что Галустян?

— Целый научный коллектив был уничтожен. Я переговорил с людьми: те несчастные что-то нащупали. И были уничтожены.

— Откуда вы набрались этого? — отмахнулся Кумаченко. — Галустян покончил жизнь самоубийством. Есть такой синдром последнего метра. Бывает, марафонцы, пробежав десятки километров, сходят с дистанции на последних метрах… Владимир Павлович Панин несколько лет страдал от сердечного заболевания… Бруевич, скорее всего, укатил с какими-нибудь девками, есть у него такая склонность…

— А, обстоятельства смерти — это другой разговор. — Раздыхайло нервно теребил свою кожаную сумку с ноутбуком, с которым он не расставался. — Все. Надо что-то делать, — с неожиданной решимостью произнес он.

— И что вы собираетесь делать, Парамон Васильевич? — почти ласково произнес Кумаченко — так разговаривают с буйными сумасшедшими перед тем, как упаковать их в смирительную рубашку.

— Я очень напряженно думал… Алчность — это грех. Нельзя пытаться разбогатеть на том, что дал нам господь. Я…Мы… Мы можем позволить себе подарить человечеству это открытие. Отдать его даром… Слово даром происходит от слова дар. Божий дар. За божий дар нельзя брать денег…

— Простите, я не совсем вас понимаю вас, Парамон Васильевич. — Кумаченко, скрестив руки на груди, озадаченно и с некоторым испугом уставился на «колдуна».

— Самый легкий путь — Интернет, пресс-конференция, демонстрация технологических возможностей.

— Да?

— Скоро аппаратура будет здесь.

— И что?

— Идея брошенная не угаснет. Кто-то да подхватит. Ничего не изменится лично для меня. Да моя личность не так уж и важна в поступи цивилизации к будущему. Я буду счастлив, что выполнил свое предназначение. Возрожусь в другой жизни, и увижу плоды своих трудов…

Кумаченко пропустил мимо ушей идею о реинкарнации Раздыхайло в светлом будущем. Самое главное было не это. Самое главное — что золотая рыбка готова сорваться с крючка и погрузиться в пучину.

— Подождите. Я что-то не понимаю, — встряхнул головой президент фонда. — У нас есть обоюдные договоренности. Мы, вроде бы, не отказываемся от сотрудничества. Работа вошла в конструктивную стадию. И вы из-за каких то невнятных слухов и сплетен готовы все разрушить.

— Я боюсь не за себя, — понуро произнес «колдун». — Я боюсь, что человечество не сумеет воспользоваться тем шансом, которые я и мои друзья ему дадут.

— Вот теперь переходим к самому главному. Ваши друзья. Технологии эти являются плодом работы целого коллектива.

— Ну и что?