«20 декабря. Иногда я совсем не понимаю людей. Но и они, наверное, не всегда меня понимают. Другое дело, что даже не стараются. Но сейчас не об этом.
Сегодня мне вдруг показалось, что я плыву в открытом космосе. Холодно, пусто и как-то неправдоподобно далеко. А все, кого я знала, остались на Земле, и Земля – это пятнышко не больше Луны (какой мы обычно видим ее на небе). У меня всегда глаза на мокром месте, стоит только услышать песню про нежность и еще про траву у дома. Мне с детства казалось, они очень-очень грустные, эти песни. И вот теперь я будто бы разделила участь космонавтов. Я тут, а мои друзья – там. Там все люди, которых я знала: и Люда, и Оля Мусевич, и Вася Тривцов, и Бармалейка.
Естественно, я сама уехала. Но не от них. Мне хотелось большего, другого. Но от них я не отказывалась и не думала, что все так получится. А сейчас села, подумала крепко и поняла, что за последние три недели никто из них не позвонил мне и даже не написал. Как будто я уехала, и так и надо, и меня и не было никогда вовсе.
Да нет, я же взрослый человек, все понимаю. У них своя жизнь.
Нет! Не понимаю я! Если бы понимала, не сидела бы сейчас над тетрадкой и не давилась бы слезами. Мне очень-очень грустно и очень-очень плохо. И даже некому сказать. Потому что если я сейчас примусь, например, Бармалейке названивать, то она, конечно, переполошится, расстроится. А ей, в положении, тревожиться вот уж совсем нельзя.
Завтра позвоню, успокоюсь и позвоню. Поболтаем. В конце концов, может, она тоже вот так сидит и дуется на меня, что я пропала. А я… я даже не знаю, что происходит со мной. Какое-то оцепенение.
Да, я постоянно на работе, но дело не только в этом. Похоже, мне захотелось их испытать. Васю, которого я исправно перезнакомила со всеми приятельницами. Он всех их кинул, а потом снова пришел сетовать на тяготы холостяцкой жизни. Олю, к которой я ежедневно моталась после уроков в больницу. Люду, которая прожила у меня три недели и все три недели плакала, называя Сережу козлом. Мы пили с ней дешевый вермут, который она любит, а я вот просто уже на дух не выношу. И она зачитывала мне его сообщения, после чего мы решали, что написать в ответ… Потом Людка к нему вернулась, и еще четыре месяца от нее не было ни слуху ни духу… Почему-то люди склонны искать у меня утешения, но никто не предлагает разделить свою радость. Может, я какая-то не такая? Не радостная?
Фу, вот сейчас написала все это, и стало мерзко от себя самой. Как будто я веду какой-то подсчет, мол, я сделала вот то-то, а они вот это, и одно другому не равно… Как в стишке у Агнии Барто про «друг напомнил мне вчера». Я не это совсем имею в виду. Просто обидно, что я всегда к каждому из них неслась сломя голову, когда им что-то было нужно. А сейчас меня нет, и они даже не вспоминают. Ну обидно же!
Помню, где-то прочитала, что обидеть можно только того человека, который хочет обидеться. Значит, не то слово подобрала. Тогда скажу иначе. Больно. И хочется, чтобы кто-то был рядом. Но к Джамиле идти не хочется. Она ведь просто соседка.
А вообще я вот сейчас подумала… сама ведь виновата. Нет, правда, любой поступок имеет последствия, а я об этом забыла. Я ведь не в младшей группе детского сада, когда между проглоченной в песочнице горсткой песка и поносом через час для тебя нет никакой связи! И нечего гнать на своих друзей, потому что это я собрала чемодан и отправилась на вокзал. Я, лично. Это я купила билет и села в поезд. Так что, какие к ним претензии? Я решила, что так будет, и теперь вот могу с удовольствием все расхлебывать. Поэтому, деточка, – приятного аппетита. Как говорится: «Кушайте не обляпайтесь».
