Десять баллов по Бофорту (Повести и рассказы)

— Слушай, Женька, — сказал он после того, как они выпили еще по одной, — сможешь ты объяснить мне вот такую вещь: почему получается, что это мы сидим сейчас за столом, именно мы, а не кто-нибудь другой? Представляешь, такая огромная цепь, а замкнулось именно наше звено!

— Чье-то должно было замкнуться, старик.

— Ты меня не понял, Женька. Я говорю о том, что, если бы на моем или на твоем месте сидел бы другой человек, это была бы тоже комбинация, но случайная.

— Ты хочешь сказать, что все планировалось заранее?

— Я ничего не хочу сказать. Я спрашиваю: почему я еду к черту на рога и встречаю здесь Женьку Кулакова, а не Петьку Сидорова или Ваську Иванова?

— Флюиды, старик. Ведь есть же какие-то бабочки, которые находят друг друга по запаху! А если серьезно, я таким вопросом не задавался. Мы мыслим по-разному. Тебя интересует сам процесс, а мне куда интереснее, что из всего этого получится. Например, сейчас я думаю, что получится из нашего с тобой общения. Я стадная скотинка, старик, но беда в том, что в моем стаде одни собаки.

Женька усмехнулся.

— Кажется, я начал каламбурить.

— Тебе не надо больше пить, Женька, — сказала Вера. — Ты начинаешь молоть чепуху.

— Я чист как стеклышко, — сказал Женька пьяным голосом. Он был действительно похож на пьяного.

Кириллу и раньше случалось наблюдать моменты внезапного опьянения у людей тонко организованных, и он знал, что это опьянение у них так же быстро проходит.

— Тайм-аут? — предложил он.

Женька пожал плечами.

— У тебя есть кофе, Женя? — спросила Вера.

— Есть, — ответил Женька. — Сварить?

— Я сама, — сказала Вера, вставая с тахты.

— Сиди, — удержал ее Женька. — У меня хитрая плитка. А потом, радость моя, женщины совсем не умеют варить кофе. Так же, как гладить брюки.

— Он сегодня какой-то странный, — сказала Вера, когда Женька вышел в коридор. — Он вообще какой-то

странный в последнее время. С ним невозможно серьезно говорить.

— Вы давно его знаете?

— Год. Я приезжала сюда делать осмотр, и он привел ко мне собаку. Она была старая, у нее выпадали зубы, и Женька хотел, чтобы я ее вылечила.

— А может, это был предлог?

— Нет. Во-первых, до этого мы не встречались с ним; во-вторых, он мог бы прийти и сам, без собаки; в-третьих, Женька человек решительный. Когда я ему понадобилась, он разыскал меня и свалился как снег на голову. Помню, у меня была очередь, но он каким-то образом ухитрился пробиться в кабинет. И сидел целый час, а я ходила, как дурочка, вокруг и не знала, что мне делать.

— Представляю, — сказал Кирилл. — А вы знали, что он работает у Побережного?

— Тогда еще нет. Да мне и в голову это не пришло, я боялась, что вот-вот войдет кто-нибудь из начальства и увидит, чем я занимаюсь на работе. А потом я как-то приехала на почту. Не помню зачем. Кажется, в связи с какой-то путаницей, кто-то что-то получил за меня. Тогда я и увидела Женьку во всем блеске. А вообще-то вы не думайте, что работать каюром легко. Григорий Дмитриевич очень ценит Женьку. Женька в прошлую зиму один развозил почту по всему острову. Сколько раз попадал в пургу. Здесь бывают такие пурги, что по неделям нельзя выйти из дому. Женька несколько раз замерзал. Его выручают смелость и собаки. У него великолепная упряжка.

Кирилл сделал жест, означавший, что уж кому-кому, а ему это хорошо известно.

— Для первого раза эта великолепная упряжка загнала меня всего-навсего на столб.

— Правда? — рассмеялась Вера. — Наверное, это было очень смешно!

— Смотря кому. Собаки — так те просто подыхали со смеху.

— Не обижайтесь, Кирилл, — все еще смеясь, сказала Вера. Она показала на магнитофон. — У Женьки где-то должен быть Окуджава. Я сейчас поищу.

Кирилл выключил магнитофон и переменил катушку. Потом снова включил. Послышались аплодисменты, смех, затем наступила тишина, в которую, словно грохот шагающих солдатских сапог, ворвались мажорные аккорды гитары.

— Мне очень нравится Окуджава, — сказала Вера. — У него есть потрясающие вещи.

Из коридора вернулся с кофейником Женька.

— У меня склероз, — объявил он, хлопнув себя по лбу. — Я забыл пожарить печенку. Но это еще не все. Я оставил ее у собак, а эти звери наверняка уже сожрали ее.

— Черт с ней, с печенкой! — сказал Кирилл. — Будем пить кофе. Он как раз здорово помогает от склероза.

— Это чай, — поправила его Вера.

— Нет, и кофе тоже, — настаивал Кирилл. — Я где-то читал.

— Наверное, в "Медицинском вестнике", старик, — насмешливо сказал Женька, разливая кофе, — Вера, есть такой? И скажи, сколько тебе класть сахару.

— Два куска.

— А тебе, старик?

— Тоже два. И не мешай сразу, пусть сначала растают.

Окуджава пел "Леньку Королева".

— Мне всегда ужасно жалко Леньку, — сказала Вера. — Наверное, это глупо., но я ничего не могу поделать с собой.

— И не надо ничего делать, радость моя, — сказал Женька. — Вот тебе кофе, и давай пей.

— Можно подумать, Женька, что это доставляет тебе удовольствие.

— Что это, радость моя?

— То, что ты весь вечер паясничаешь.

Женька притворно воздел руки:

— Нет, вы только посмотрите на нее! От тебя ничего невозможно скрыть, радость моя! Ты опасная женщина!