Десять баллов по Бофорту (Повести и рассказы)

Серьезность Женькиного тона в другое время, может быть, позабавила бы Кирилла, но он в какой-то мере уже начал постигать этого странного человека и знал, что Женька никогда не говорит зря. Лишний раз он убедился в этом на другой день после разговора.

Выбрав подходящий момент, Кирилл отправился на каюрню один. Все было как и всегда: он открыл дверь и вошел в полутемное помещение. И сразу его удивила непривычная тишина. Собаки не бросились ему навстречу, как это бывало, когда он приходил с Женькой, не залаяли обрадованно, не запылили хвостами. Они лежали в своих углах и смотрели на Кирилла раскосыми монгольскими глазами. В их взглядах были отчужденность и настороженность. Так встречают чужаков.

Кирилл присел у двери. Он чувствовал себя почему-то неловко и не решался заговорить, хотя именно для этого и пришел. Для разговора нужен был какой-нибудь повод, а его не было. Начинать же беседу ни с того ни с сего Кирилл не хотел: подсознательно он чувствовал, что это не поможет установлению контакта. Посидев еще несколько минут, он вышел из каюрни, дав слово во что бы то ни стало завоевать собачье расположение.

Всю следующую неделю Кирилл дневал и ночевал в каюрне: перебирал упряжь, варил собакам еду, кормил их или просто сидел с ними. И с удивлением человека, никогда не отличавшего породистую собаку от обыкновенной дворняги, обнаруживал, что в упряжке нет ни одного пса, похожего друг на друга по привычкам или характеру. Например, второй вожак, Куцый, был задирой и побаивался одного Ытхана; Бурун был в общем-то покладист, но в лямке зверел, и, видимо, поэтому Женька держал его под рукой; Маленький отличался изворотливостью ума и коварством; Варнак мог нашкодить не хуже самой заурядной кошки. Были собаки-угрюмы вроде бородатого Дика, который все время о чем-то думал и оживлялся только при виде колоды с кашей; был пес по кличке Веселый, улыбавшийся всякий раз, едва произносили его имя. Он первый признал Кирилла, и тот полюбил отзывчивого и прямодушного пса, отличал его и подсовывал ему лучшие куски.

Женька, заметив это, однажды предупредил:

— Не развращай собаку, старик. Иначе в один прекрасный день друзья-товарищи оторвут твоему Веселому голову.

— За что? — поинтересовался Кирилл.

— Это ты у них спроси. Но что оторвут — ручаюсь. Любимчиков здесь не жалуют.

Кирилл внял совету, но, как выяснилось, собаки уже затаили месть, и во время одной из кормежек была разыграна сцена, достойная отцов-иезуитов. Веселого спровоцировали — спровоцировали самым бессовестным образом. Куцый сделал вид, что не поделил кусок с Маленьким, и, рыча, собаки схватились. В одну секунду Маленький был повержен. Вскочив, он очертя голову бросился прямо под ноги Веселому, который ел по другую сторону колоды. Маленький явно искал защиты. Так, во всяком случае, понял его Веселый. Он оторвался от каши и показал Куцему клыки. Это было равносильно тому, когда обозленному человеку подставляют под нос кукиш. Захлебнувшись от ярости, Куцый набросился на Веселого. Но при всем своем добром нраве Веселый был неплохим бойцом и встретил противника как надо. И в этот миг в спину ему вцепился Маленький. Другие собаки, как будто ждавшие сигнала, побросали еду и вмешались в свалку. Веселый был сбит с ног, и только грозный окрик Женьки, бросившегося в самую гущу собачьих тел, остановил расправу.

Кирилл был ошеломлен внезапностью и вероломностью нападения. Он даже не успел стронуться с места, чтобы помочь Веселому. Когда же он спохватился, драки как и не было. Собаки вновь уткнулись в колоду, исподтишка поглядывая на Веселого, который в стороне зализывал прокушенную лапу.

— Пропал пес, — хмуро сказал Женька. — Придется запродавать. Тут ему все равно жизни не будет.

— А может, обойдется? — Кириллу было жаль пса, тем более что он поплатился из-за его недомыслия.

— Нет, — ответил Женька. — Рано или поздно они устроят ему "темную". Здесь есть такие спецы по этому делу — закачаешься. Того же Куцего возьми. Или этого карлу, Маленького. Все так обставят, что и концов не найдешь.

Веселого Женька увел с собой и через несколько дней обменял его на другую собаку.

Это был молодой, месяцев восьми-девяти пес со снежно-белым воротником на груди, с густой шерстью, под которой угадывалось сильное, но еще не заматеревшее тело. И лапы у пса были еще по-щенячьи толсты, и Женька, ощупывая их, фыркнул:

— Телок какой-то, а не собака!

Но было видно, что он вполне доволен обменом и ворчит больше для порядка. Закончив осмотр, Женька похлопал пса по загривку.

— Ничего! Побегаешь недельку — растрясешь жирок. Сделаем из тебя человека!

— Он что, еще не работал? — спросил Кирилл.

— Не успел. Казимир пока соберется. Ну а нам некогда прохлаждаться. У нас сокращенная программа. Шеф все мечтает вторую нарту завести, так что кадры требуются.

Утром, когда выезжали, Женька привязал пса на короткий поводок сбоку нарт.

— Пока здесь походишь, а там посмотрим, на что ты годен.

Собаки, как всегда, взяли с места в карьер. Пес, не ожидавший рывка, сделал немыслимый курбет, но на ногах устоял.