Десять басен смерти

Стивенс никогда не мог до конца разгадать тайну этого человека. Его расследование зашло в тупик, приведя к запутанной сети янсенистов, группировавшихся вокруг прихода Сен-Медар, который часто посещал его наставник, первый Баснописец, аббат Жак де Марсий. Стивенсу не удалось узнать что-либо еще. Кроме того, ему была непонятна жгучая ненависть, которую Баснописец испытывал по отношению ко всем на свете, начиная с Виравольты, но это, по крайней мере, можно было объяснить: тот был убийцей аббата. «Ну что ж, не важно, – говорил себе Стивенс, – Баснописец содействует реализации моих планов». Когда они заключили пакт в Лондоне, Стивенс оценил его острый ум, который с тех пор уже не раз с блеском проявился, но он был также и источником риска. Стивенс оценил его сумасшествие – кропотливость, с которой тот разрезал животных, чтобы набить их соломой; звериный облик его бывшего слуги, горбуна Этьенна; эту изысканную и извращенную любовь к басням, предназначенным для обучения детей, которую Стивенс всегда находил столь же изысканной, сколь и безумной.

Они вместе завербовали агента Тайной службы Сапфир которая не только была идеальным источником сведений о графе де Брогли и его агентуре, но и предоставляла им доступ к некоторым конфиденциальным делам. Эта встреча в лесу предполагала не только прием английских эмиссаров.

– Я многим рисковала, – сказала Сапфир. – И думаю, пора мне получить то, что мне причитается.

Уперев руки в бока, она приблизилась к Баснописцу. Свои пистолеты она уже убрала.

Стивенс и Баснописец переглянулись.

– В самом деле, – сказал Баснописец.

Он без колебаний достал оружие.

Мелькнула краткая вспышка, послышался выстрел, поднялось пороховое облачко.

– Вот, пожалуйста.

Сапфир еще мгновение продолжала стоять с открытым в ошеломлении ртом, с удивленными глазами, постепенно осознавая происходящее. Из звезды на ее лбу брызнула кровь.

– В конце концов, – сказал Баснописец, – вы упустили одну деталь. – Он улыбнулся. – Вы тоже агент Тайной службы.

Сапфир покачнулась и рухнула на землю.

Стивенс, Баснописец на коне и трое помощников обступили три трупа, проклятую троицу.

– Она становилась слишком опасной… и слишком требовательной, – проговорил Стивенс.

– Она хорошо служила.

– Недостаточно, по-моему.

Стивенс поглядел на своего союзника. У Баснописца был озабоченный вид.

– Какая неприятность…

– Что такое?

– Я не предусмотрел для нее басни.

Он почесал подбородок.

– Это потому что… я не был уверен, что убью ее.

Стивенс смотрел на него, не возражая.

– Nobody's perfect. [43]

В конце концов Стивенс повернулся.

Он кивнул своим людям, указывая на трупы.

– Обыщите их и закопайте.

Затем он улыбнулся и обратился к своему сообщнику.

– Дорогой мой, встретимся в особняке. Мы вместе отправимся в Реймс.

И он удалился.

Баснописец двинулся к лесу. Он бросил прощальный взгляд на Сапфир, ее закатившиеся глаза, полуоткрытый рот, устремленный на луну взгляд. Он попытался интерпретировать узор крови на снегу. Ему стало любопытно, как бы выглядел ее труп, если набить его соломой.

Люди Стивенса унесли тела.

Баснописец ощутил на лбу дуновение ледяного ветра; от мороза у него выступила слеза. «И ты тоже, Стивенс, – подумал он, – когда все будет кончено… Мне нужно будет избавиться от тебя. Ты сумасшедший еще в большей степени, чем я. Вся разница в том, что ты этого не осознаешь».

Затем он стиснул зубы, и его черты исказились новым приступом ярости…

Он натянул поводья.

Мученица из Сен-Медара

Тайные архивы, подвал Министерского крыла

Приход и кладбище Сен-Медар, Париж

Салон Мира и Зеркальная галерея, Версаль

«Ах нет, не может быть…»

Во время бессонницы на него снизошло озарение.