Десять десятилетий

«Андре Марти смотрел на Каркова, и его лицо выражало только злобу и неприязнь. Он думал об одном: “Прекрасно, Карков, хоть вы и влиятельный человек, но берегитесь”».

То была не пустая угроза. Донос Андре Марти на Каркова — Кольцова, клеветнический и злобный, был много лет спустя обнаружен в личном архиве Сталина.

С Хемингуэем связан еще один любопытнейший эпизод. В отель «Гейлорд», который был штаб-квартирой русских в Мадриде, часто приходили и Хемингуэй, и Мальро, и другие иностранцы, чтобы отогреться и подкормиться. И там Кольцов познакомил Хемингуэя с легендарным партизаном-подрывником Ксанти — подпольная кличка Хаджи Мамсурова, впоследствии Героя Советского Союза и генерал-полковника. Вот что рассказывает об этом сам Ксанти:

«Еще в Мадриде Кольцов сказал, что хочет познакомить меня с большим американским писателем.

— А на кой черт он мне нужен? — Должен признаться, что фамилию Хемингуэя я слышал тогда впервые.

— Он хочет посмотреть отряды, расспросить тебя, — объяснил Кольцов.

Это мне совсем не понравилось, поскольку я строжайше соблюдал конспирацию. Однако Кольцов настаивал…

Встреча с Хемингуэем была не из приятных. В нашем роду никто не пил. Я и сейчас не люблю пьяных людей, подвыпившие компании. Тогда же совсем не переносил запаха водки, коньяка. А Хемингуэй был нетрезв. Хемингуэй почему-то говорил по-французски, и Кольцов переводил. Хемингуэй слушал, записывал и все время прикладывался к стакану с вином. Его очень забавляло, что я не пью. Помнится, в тот вечер я сказал Кольцову, что мне не нравится этот американец. Но Михаил Ефимович вновь настаивал на подробном рассказе, объяснил, как важно, чтобы Хемингуэй написал правду об Испании».

Из этого простодушного рассказа Хаджи Мамсурова мы узнаем, как и он, и Кольцов внесли немалый вклад в создание романа «По ком звонит колокол», и за создание этого романа можно простить Хемингуэю, что он часто прикладывался к стакану с вином.

Пробыв в охваченной огнем Испании восемь месяцев, Кольцов в апреле тридцать седьмого года ненадолго приехал в Москву, овеянный славой боевого журналиста. На Белорусском вокзале его встречала, как принято говорить, вся Москва. Я встретил его значительно раньше, на советской границе. Об отношении к Кольцову в ту пору выразительно говорят вот эти строки Константина Симонова:

«Мы все читали «Испанский дневник» Кольцова. Читали с гораздо большим интересом, чем что бы то ни было, кем бы то ни было написанное об Испании, в том числе даже чем корреспонденции Эренбурга».

А писатель Лев Славин в своих воспоминаниях о Кольцове рассказывает, что, когда Всеволод Вишневский вернулся из поездки в Испанию, то, выступая на собрании, восклицал: «Мы дали Испании танки, мы дали Испании самолеты, мы дали Испании Михаила Кольцова!»

На торжественном приеме в Кремле после первомайского парада среди множества застольных здравиц прозвучал и тост из уст Климента Ворошилова:

— Товарищи! Сейчас происходит война в Испании. Упорная война, нешуточная. Воюют там не только испанцы, но и разные другие нации. Затесались туда и наши русские. И я предлагаю поднять бокалы за присутствующего здесь представителя наших советских людей в Испании — товарища Михаила Кольцова!

Подойдя чокнуться со Сталиным, Кольцов позволил себе заметить:

— Если бы у них больше порядка, товарищ Сталин…

На что Сталин хмуро сказал:

— Слабые они. Слабые…

А дня через три Кольцова вызвали к Сталину. В кабинете Хозяина, кроме него самого, находились Молотов, Ворошилов, Каганович и Ежов. Расхаживая взад и вперед по кабинету и покуривая трубку, Сталин задавал Кольцову вопросы, касавшиеся буквально всего, что происходило в Испании. Остальные сидели молча. С ответом на один из вопросов Кольцов немного замешкался. Сталин остановился, подозрительно на него посмотрел и сказал:

— Что это вы замолчали, товарищ Кольцов? В чем дело? Что вы смотрите на товарища Ежова? Вы не бойтесь товарища Ежова. Рассказывайте все, как есть.

— Я вовсе не боюсь Николая Ивановича, — ответил Кольцов. — Я только обдумывал, как наиболее точно и обстоятельно ответить на ваш вопрос.

Сталин еще раз пристально на него посмотрел, помолчал и сказал:

— Хорошо. Отвечайте не торопясь.

Вопросы и ответы заняли более трех часов. Дальнейшую сцену я уже описывал.

Известно, что Сталин имел обыкновение решать судьбу человека, когда тот после разговора с Хозяином уходил и он смотрел ему вслед. Наверно, так было и в данном случае — Кольцов был им обречен. Но намек на самоубийство, как понял Хозяин, Кольцов, видимо, не воспринял.

«Что ж, — вероятно, решил Сталин, — пусть еще поработает. Пусть займется подготовкой Второго конгресса писателей в Испании. Никуда он не денется…»

Донос Андре Марти уже лежал в столе у Сталина. Вот его содержание: