Десять десятилетий

Сам Гитлер громогласно объявил, что весной произойдет окончательное и решающее наступление. Это, естественно, дало тему для соответствующей карикатуры: помятый и злой фюрер в наполеоновской треуголке, с подписью под рисунком: «Не для него придет весна». Однако изображенный на моем новогоднем рисунке наступающий 1942 год оказался наступающим, увы, не для нас… И «не для нас пришла весна»… Она принесла с собой тяжелейшее поражение советских войск под Харьковом. В этой связи я хочу привести отрывок из воспоминаний Н. С. Хрущева, с которыми я случайно познакомился, будучи в 1971 году в Германии, — увидел толстый том в книжном киоске. Немного владея немецким языком, я стал его перелистывать и сразу наткнулся на эпизод, который внимательно прочел и запомнил. (Первой моей мыслью было приобрести эту книгу, но взглянув на цену — 300 марок, я понял, что она мне не по карману.) А успел я прочесть следующее: Хрущев рассказывает о том, что был членом Военного совета фронта при командующем войсками под Харьковом маршале Тимошенко. И неожиданно получил приказ срочно явиться в Москву, к Сталину. Погода была абсолютно нелетная — туман, проливной дождь, резкий ветер, но медлить он не посмел и явился к «Верховному».

— Почему с опозданием? — спросил Сталин.

— Товарищ Сталин, в эту ночь даже почтовые голуби не летают, — попытался пошутить Хрущев.

— Но ты, толстый почтовый голубь, прилетел. Молодец, — сказал Сталин.

«Хозяин был пьян», — пишет Хрущев.

Пристально посмотрев на Хрущева, Сталин налил ему стакан водки.

— На, согрейся. А теперь вот что. Немедленно отправляйся обратно и передай Тимошенко, чтоб завтра же начали наступление на Харьков.

— Товарищ Сталин, — проговорил ошеломленный Хрущев, — наступление не подготовлено. Оно, пожалуй, еще рискованно. Надо сначала…

— Отправляйся немедленно и передай Тимошенко, чтобы завтра начинали наступление, — повторил Сталин и бросил на Хрущева короткий, злой взгляд.

Выйдя от Сталина, пишет Хрущев, он заплакал. Он плакал о тысячах солдат и офицеров, которым суждено завтра погибнуть в результате этого приказа, ненужного, нелепого, нецелесообразного. Не берусь судить о достоверности этого рассказа, но я прочел все это своими глазами в немецком тексте.

В результате этого наступления наши войска понесли чудовищные потери. А для сосредоточенных здесь отборных немецких дивизий была открыта дорога для наступления на юг к Кавказу и на восток к Сталинграду.

Разумеется, Сталин и не подумал считать резко ухудшившееся военное положение на фронте результатом своих ошибок и просчетов. Собственная непогрешимая мудрость и безапелляционность были для него аксиомой. Ошибаться могли только другие. И еще — краеугольным камнем отношений с людьми и управления государством он считал страх. А страх «Вождь и Учитель» внушал неимоверный. И, кто знает, может быть, этот страх перед Сталиным в какой-то мере помог выиграть войну. Мне рассказывали маленький любопытный эпизод. Будто в первые месяцы войны на фронте было плохо с табаком, который, говорят, для солдат иногда важнее, чем хлеб. Курили всякую дрянь. Никакие жалобы, просьбы, заявления в Главтабак не помогали. Но вот начальника Главтабака вызвали в Кремль к Сталину. После долгого ожидания в приемной его позвали в кабинет. Сталин просматривал какие-то бумаги на своем столе и, не поднимая головы, негромко произнес:

— Сделайте, чтобы мои солдаты и офицеры не жаловались на недостаток и качество табака.

Потом поднял свои страшные желтые глаза, только одну секунду смотрел на вошедшего и сказал:

— Можете идти.

Тот вышел из кабинета еле живой и рассказывал потом, что никогда в жизни не испытывал такого жуткого страха. Нечего и говорить, что дела с табаком сразу наладились.

Сталин, видимо, был уверен, что и положение на фронтах можно наладить угрозами, наказаниями, репрессиями — страхом. Об этом говорит и его знаменитый приказ № 227, более известный под названием «Ни шагу назад», устанавливавший за отступление перед немцами без соответствующего приказа жестокие кары. В этом приказе, собственноручно им написанном, были такие слова:

«…Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Ни шагу назад без приказа высшего командования».

Таким образом, Верховный Вождь твердо установил, что в основе всех военных неудач лежит не то, что перед самой войной был уничтожен цвет командного состава Красной армии, не то, что были расстреляны талантливейшие советские полководцы и не бессмысленное, непродуманное наступление под Харьковом, а паникеры и трусы, иными словами — растерянные, деморализованные солдаты, отступавшие без соответствующего приказа, который зачастую не от кого и неоткуда было получить.