Десять десятилетий

Что это означает? «Тэсс» — это аббревиатура двух букв «Т» и «С», инициалы писательницы Татьяны Сосюра. Вот надпись на ее книге «В редакцию обратился человек»: «Все то, о чем рассказано в этой книжке, было частью моей жизни, а жизнь — это столько удивительных лет, через столько сложных времен тесно связана с Вами, дорогие мои друзья. Раечке и Боре в знак нашей непревзойденной дружбы. Экзотишка. 25.6.69». А что значит — Экзотишка? Объясняю. Мы проживали с Татьяной Тэсс в соседних подъездах дома издательства газеты «Известия». Дружили, как говорится, домами. Ее мужем был научный работник Юрий Локшин, любивший, как и она, нарядно одеваться. Я как-то встретил эту элегантную супружескую пару во дворе и невольно ими залюбовался. Особенно хорош был Юра в каком-то причудливом итальянском полупальто, застегнутом вместо пуговиц металлическими крючками, как на садовых калитках.

— Ну, Юра, — сказал я, ошеломленный, — экзотичный у тебя наряд. Ты самый настоящий экзотишка.

Это слово очень рассмешило Татьяну Николаевну и с той поры вошло у нас в обиход.

Она приехала в Москву с юга во второй половине 20-х годов, везя с собой робкие, посредственные стихи и такие же робкие надежды на литературный успех в столице. Стихи не понадобились, но литературная удача ей улыбнулась. Прошло немного лет, и Татьяна Тэсс — известная писательница, популярная журналистка, с успехом выступающая на страницах такой распространенной газеты, как «Известия». Выходят в свет и отдельные ее книжки. Для писательской манеры Татьяны Николаевны очень характерна раскованная, доходчивая, почти разговорная интонация. Она как бы даже щеголяет своей наблюдательностью, зоркостью видения, умением замечать детали.

После нескольких лет неизбежных в Москве жилищных мытарств Татьяна Николаевна получила отличную двухкомнатную квартиру. Вот тогда мы и стали соседями. Она, между прочим, рассказывала мне со смехом, что при распределении жилья были возражения:

— А зачем Татьяне Тэсс, незамужней и одинокой, двухкомнатная квартира? Хватит с нее и однокомнатной!

Но за нее энергично вступился замредактора, громогласный Яков Григорьевич Селих, человек добрый и шумный.

— Ни в коем случае! — гремел он. — Только двухкомнатную! Что с того, что она незамужняя? А завтра она выйдет замуж! Что тогда? Разве она не заслужила? Я категорически настаиваю!

Он как в воду глядел… Вскоре мужем Татьяны Николаевны стал Юрий Локшин, человек приятный, интеллигентный, общительный. Знакомство их, между прочим, началось с того, что он с каким-то сложным вопросом пришел в редакцию и его направили на прием к Татьяне Тэсс…

Свою квартирку Таня за короткое время превратила в подлинный маленький музей. Редкие книги, с большим вкусом подобранные произведения живописи и графики (нескромно похвалюсь, среди них был и мой натюрморт на китайские мотивы), очаровательные статуэтки, вазы, подсвечники, другие изделия из хрусталя, металла, керамики… Всего и не упомнишь. Таня и Юра составляли на редкость дружную, во всем между собой согласную, до смешного единомыслящую супружескую пару. А квартира их незаметно стала настоящим литературным и культурным салоном, где охотно бывали и общались друзья этого милого, гостеприимного и хлебосольного дома. Особенно весело и непринужденно проходило традиционное ежегодное застолье в Татьянин день. Неизменно присутствовали Лев Кассиль, Аркадий Райкин, Михаил Куприянов (один из Кукрыниксов), другие общие знакомые. Гости всегда восхищались редким по красоте столовым сервизом и всем убранством очаровательной квартиры.

Татьяну Николаевну окружало всеобщее признание, она пользовалась широкой популярностью, была полна интересных творческих замыслов. И вдруг… Скоротечная, неожиданная болезнь, безвременный уход из жизни.

Помню многолюдную панихиду в конференц-зале «Известий», растерянные речи друзей, ошеломленных катастрофой. Невыносимо тяжело было смотреть на бедного Юру Локшина, пребывавшего в каком-то шоке, как бы не способного понять, что произошло.

Татьяну Тэсс похоронили на Ново-Кунцевском кладбище, и месяца через три Юра воздвиг ей настоящий миниатюрный мемориал черного мрамора. В центре его высилась бронзовая, во весь рост статуя Татьяны Николаевны.

Я иногда встречал овдовевшего Юру Локшина во дворе нашего дома. Это был совсем не прежний жизнерадостный, общительный, модно одетый, начиненный последними новостями и анекдотами Экзотишка, а — поникший, угнетенный, молчаливый человек.

Как-то он позвонил мне по телефону:

— Боря. Я должен тебе сказать… Я не могу больше жить один.

Мы помолчали.

— Что ж, Юра, — наконец сказал я. — Сделай то, что делают другие в твоем положении. Но будь осторожен. Не попадись, как попался Леня Ленч.