Десять городов

– Должен сказать, положа руку на сердце, («…что вы слишком самонадеянны» – вот что он им скажет и будет совершенно прав…) что при строительстве нашего города мы допустили непростительные ошибки, – продолжал первый главный архитектор. – Жалкие дилетанты – вот кто мы такие!

Как, и он тоже свихнулся? Я был ошеломлен. Участники конгресса утомленно кивали, словно речь шла об общеизвестных истинах, набивших оскомину.

– Мне не только стыдно за наш с вами город, но я холодею от ужаса при мысли, что это уродство увидят туристы…

Старик явно бредил.

– Какое там уродство!.. – не выдержал я.

– Что вы сказали? – спросил председатель, с которого сонливость как рукой сняло. – Если вы просите слова, пожалуйста, выступайте.

Я решительно встал, сразу же оказавшись в центре внимания.

– То, что я слышу здесь, не укладывается у меня в голове, – заявил я. – Архитектория прекрасный город! Я здесь в первый раз, и мое удивление…

– Милостивый государь, – отечески перебил меня председатель. – Пожалуйста, не обижайтесь, но я вынужден напомнить вам, что лишь невежды способны удивляться. Люди знающие не удивляются никогда. Мы же как раз очень хорошо знаем, что красота и Архитектория не имеют ничего общего между собой.

Что я мог ответить? Все смотрели на меня с явным состраданием. Я смущенно опустился в кресло.

– Продолжайте, пожалуйста, профессор Паллади, – вздохнул председатель. – Только постарайтесь избегать наскучивших всем истин: нам и без вас известно, что Архитектория построена в корне неправильно.

Смертельно обиженный упреком, профессор снова заговорил, упершись глазами в свои бумаги, словно стыдился смотреть на аудиторию:

– С первых классов начальной школы нас учили, что архитектура есть искусство проектирования и строительства зданий. Но разве кто-нибудь говорил нам, что возводимые здания должны быть неподвижными? Ни у одного из нас, и в первую очередь у меня, нет и крупицы воображения. Разве книги пригвождены к столам? Разве не бывает передвижных выставок, когда картины и скульптуры перевозят из города в город? Разве оркестры не кочуют без конца по всему свету? Так почему же тогда создания архитектуры должны оставаться неподвижными, в особенности сейчас, в эпоху невиданного технического прогресса?

– Интересно, какая еще глупость придет вам в голову, – проворчал сонный председатель. – Однако продолжайте, продолжайте, мы люди привычные.

На этот раз мне показалось, что он прав, поскольку из странной теории профессора Паллади я не понял ровным счетом ничего.

– Простите, что я досаждаю вам своими убогими соображениями, – продолжал оратор. – Чтобы вы не сомневались в поверхностности моих представлений об архитектуре, я приведу вам один пример. Мы проектируем здания с определенным расположением и определенной формой окон, дабы максимально использовать естественный свет. Это доказывает, что мы недалеко ушли от эпохи первых шалашей, построенных человеком.

Залившись краской, он еще ниже опустил голову, и его голос, казалось, взывал о снисхождении:

– Чуть менее примитивной представляется мне мысль о строительстве зданий на устойчивой оси, что позволило бы им поворачиваться окнами к солнцу. Разумеется, мои идейки могут быть слегка отшлифованы мной в ходе строительства. Спрашивается, почему здание и люди, находящиеся в нем, должны все время оставаться на одном месте? Ведь жилые дома, если поставить их на колеса, могли бы перемещаться по рельсам к морю или за город – в зависимости от времени года. Я признаю, что и это мое предложение банально, как и другое – о домах-амфибиях, жильцы которых совершали бы увлекательные морские путешествия, оставаясь в своих квартирах со всеми удобствами. Я уже и проекты разработал: одни – в форме кораблей, другие – рыб. Что касается летающих зданий, то над их проектом я все еще бьюсь…

Хорош сумасшедший! Теперь я смотрел на него иначе. Паллади предлагал одну из величайших революций, которые когда-либо знала архитектура. Он предлагал подвижный стиль.

– Есть у меня и еще одна мыслишка (да простят мне коллеги, что я не могу предложить им ничего лучшего): самоходная школа. Поскольку воображения у меня никакого, я ограничился проектом школы на гусеницах. Следующий урок ботаника? Школа переезжает в лес. Зоология? Школа едет в зоопарк. География? Прекрасно: школа путешествует по горам и по берегам рек и озер. Как вы, наверное, уже догадались (нет ничего проще!), классы в моей школе будут сделаны в виде трибун, чтобы ученикам удобнее было следить за объяснениями учителя.

Председатель приоткрыл один глаз.

– Да, вы действительно не отличаетесь изобретательностью, – вздохнул он. – Но я вижу, вы и дальше намерены злоупотреблять предоставленным вам словом, поэтому продолжайте, а мы, с вашего разрешения, поскучаем.

Меня трясло от возмущения. Как он смеет так разговаривать! И кто дал право остальным согласно кивать головами? Слушая профессора Паллади, я понял наконец, что передо мной гениальнейший архитектор в мире. Так почему же он говорил с робостью ученика, плохо подготовившегося к экзамену?