Десять лет на острие бритвы

К действующим в ИТК-3 пимокатному цеху, массового пошива, выполнявшего заказы Челябугля и индивидуального пошива, в котором работал парижский портной, толковый молодой парень, были организованы в очень короткий строк новые цеха — столярный — по выпуску мебели, изготовления бидонов для Челябмолоко, сидений — для тракторного завода, деталей и узлов вентиляционных и отопительных систем для Челябинского монтажного управления «Промвентиляция». Нашивочников договорился с руководством Челябмолоко, что оно будет бесплатно раз в неделю, забирая готовые бидоны, привозить пахту и сыворотку, что явилось хорошим дополнительным питанием для работающих в мастерских. Мне теперь приходилось иметь дело со многими начальниками и руководителями производства на воле. Теуш предложил мне в срочном порядке вставить недостающие передние зубы, вызвал стоматолога Мавлянова и дал ему срок две недели. Протез был выполнен и держался до 1958 года. Зубы выпали благодаря перенесенной цинги еще на Дальнем Востоке. За повседневной работой по совершенствованию производства и сознанием того, что я делаю полезное дело для нашего государства, забывалось на целые часы то, что я заключенный, но жизнь все же часто напоминала об этом, находились люди подчеркивавшие мое бесправное положение, особенно это остро ощущалось тогда, когда я садился в легковую машину, присланную за мной, чтобы ехать на дачу начальника УИТЛК Чернякова, где его жена, настоящая «grand dama», напоминавшая собой классический тип помещицы, использовала меня как поломойку-уборщицу для выполнения всякого рода мелких ремонтов или садовника, и часто бывала недовольна моей работой. Отношение ее ко мне было как к заключенному, обязанному безоговорочно исполнять все ее распоряжения. Это была полная противоположность жене Теуша Марии Львовне. Теуш, будучи по натуре невозможным грубияном, одновременно сочетал в себе душевность и большую справедливость, и был честнейшим человеком. Если ему что-либо выполнялось, то обязательно требовал выписывать заказ и получал его лишь после оплаты.

Заведовала санчастью капитан медицинской службы (фамилии не помню), безжалостно относившаяся к заключенным, особенно политическим, придиралась к любой мелочи. Придиралась и ко мне — почему я хожу с прической, а не стриженый. Особенно почему-то ее приводили в ярость прогуливающиеся парочки. Она приходила буквально в ярость в такие минуты и, однажды, застав пару влюбленных, сидевших где-то в укромном месте, парня отправила в карцер, а женщину — в санчасть для определения, не имела ли она полового сношения. Утром ей Теуш устроил грандиозный скандал. Мы «зеки» знали, что и он не может ее терпеть.

Мне рассказывали, как будто на одном из партийных собраний, она выступила с заявлением о недопустимости со стороны Теуша того доверия, которое он оказывает мне, контрреволюционеру, не пора ли его призвать к порядку, а на мое место назначить вольнонаемного. Теуш, якобы, ответил на это так: «Конаржевскому воровать незачем. Это исключено и проверено, а поставить кого-либо из вольнонаемных на его место — жди неприятностей, т. к. там слишком много соблазнов». Действительно, у меня было чем соблазниться, тем более, что при выходе и возвращении в зону меня почему-то уже давно перестали обыскивать. Ни на какие сделки со своей совестью и с людьми, сулившими мне всякие блага, за казалось бы, небольшие уступки и услуги, я не шел, а такие случаи имели место.

Особое беспокойство вызывал цех массового пошива, выполнявший заказы Челябугля, который еженедельно завозил в зону десятки тюков с различной материей: Тюки принимались бригадиром цеха в запломбированном ОТК фабрики виде, поэтому метраж не проверялся. Приемка производилась с участием Нашивочника. Но Нашивочников, я и даже оперуполномоченные чувствовали, что имеет место утечка материи, но все меры, которые принимались для выявления потерь, в том числе и обыски в мастерской, ни к чему не приводили. Только два года после моего освобождения при случайной встрече с ранее освободившимся бригадиром цеха, выяснилось, по его собственному признанию мне, как срабатывал механизм хищения. Он был очень прост. Достаточно было натягивать материю при раскрое, к примеру матрасов, на каждый метр 0,5 сантиметра, то на две тысячи метров обработанного материала набегало 10 метров, очень дефицитной в то время, материи и, когда величина натяжки равнялась длине материи указанной в тюках — один тюк исчезал со склада, но количество изделий соответствовало официально отпущенному материалу. Вырученные деньги делились между агентом кладовщиком и бригадиром цеха, его «барыш» получал один из его родственников.