Десять лет спустя

— Может ты и прав, — произнес Шаляпин с видом умного человека, который во всем этом неплохо разбирается, но для которого все это не столь уж важно. — Хотя если согласиться с тобой по части твоих рассуждений о революционной обстановке, то приходишь к выводу, что главным революционером на сегодняшний день является наш государь-император.

— Во всяком случае можно утверждать, что его политика способствует нарастанию революционного движения, — сказал Ульянов.

— А следовательно созданию в стране революционной обстановки! — заключил Шаляпин. — Впрочем, я конечно понимаю, что революция в России все равно неизбежна.

— Из тебя, Федор, вышел бы отличный марксист.

— Спасибо, бог миловал. А как, кстати, поживает другой «видный» марксист — твой друг Лева?

— Бронштейн?

— Я не помню его фамилию. Помню, что еврей.

— Бронштейн… Лева очень способный революционер, но к сожалению он слишком много бухает. Он постоянно пропадает в одном жутком притоне на Забалканском.

— Знаю я это место! — воскликнул Федор и добавил шутливым тоном: — в тяжелых условиях, под гнетом самодержавия порой необходимо расслабиться, выпить чего-нибудь крепенького, покурить опиума. Знаю я эти большевистские привычки!

— Ну ты хоть не откажешься выпить за свержение режима?

— предложил Ульянов свой любимый тост.

— Я отказываюсь пить за свержение чего бы то ни было,

— сказал Федор несколько даже высокопарно. — Предпочитаю мирные тосты. Давайте, ребята, лучше выпьем за молодость! — он повернулся к Бени. — Наша молодость уже позади, мой юный друг, а вы только входите в лучшую пору своей жизни. Я пью за вашу молодость, Бенито! Не тратьте время на политику и прочую ерунду. Пейте пиво, танцуйте, охотьтесь и помните, что самое вкусное пиво — это водка, а самая приятная охота — это охота за женщинами!

— Только эту охоту не следует чрезмерно затягивать, — вставил свое мнение опытный Ульянов. — Стакан и в рот!

— Кстати, Вовчик! — оживился Леха. — Я давно слышу от тебя это выражение, а все не могу понять: как правильно — «стакан и в рот» или «в стакан и в рот»?

— Можно и так, и так! — ответил Ульянов.

— Пошляки! — махнул рукой Федор и, подняв свою рюмку, повернулся к Бени. — За вас, мой юный друг!

Бени поблагодарил, все выпили, а затем Леха сказал:

— Раз уж коснулись охоты: Вовчик, ты, помнится, грозился пойти с нами на лося.

— Пошли, — пьяно кивнул головой Ульянов. — Только мне не следовало бы показываться сейчас в Саблино. Я собираюсь отписать сестре и сплавить туда на праздники мою бабулю. В связи с этим, мне не хотелось бы сейчас видеться с сестрой. Начнутся вопросы: почему я не приезжаю сам и так далее. Нет ли у вас с Пятницей другого местечка на примете?

— Есть! — сказал Леха. — Поедем в Бернгардовку. Это по Финляндской дороге.

— Да хоть по Турецкой! — воскликнул Ульянов и, потирая руки от приятных предвкушений, обратился к Федору: — Ты тоже поедешь?

— Да я бы пожалуй съездил, но…

— Никаких «но»! — категорически заявил Ульянов. — Затаримся как следует, дернем, а после такого жару зададим бернгардовским лосям, что нас там вовек не забудут!.. Я кстати знаю это место; там неподалеку старая усадьба Оленина.

— Совершенно верно, — подтвердил Горький.

— Да-да, теперь и я припоминаю, — сказал Федор. — Я бы с удовольствием, ребята, но я в ближайшие дни сильно загружен. Вот если бы недельки через две-три!

— Идет! — согласился Ульянов. — Будет настоящая зимняя охота! Значит решено! Разгружайся со своими делами, Федор, и махнем в Бернгардовку на лося… Нам предстоит такой кайф, Бени, а ты собираешься удрать в свой сраный Неаполь.

— Если вы хотите уехать из этой страны, молодой человек, — очень серьезно сказал Шаляпин, — я вполне одобряю ваше решение. Володька очень хорош в своих теориях, но, между нами говоря, я не хотел бы принимать личное участие в практическом осуществлении этих теорий.

— Но мы стоим за справедливость! — пламенно воскликнул Бени.

— За справедливость! — усмехнулся Шаляпин. — Вы ведь каждый божий день видите эту публику, — этих бездельников в соболях и бриллиантах, разъезжающих по Невскому в дорогих каретах; вы видите грязных невежественных попов, нанятых этими бездельниками, чтобы дурманить народ. Неужто вы думаете, что эти кровопийцы уступят вам хотя бы кусочек своего пирога из чувства справедливости?! Неужели вы еще не поняли, что самое большое наслаждение для человека — наблюдать страдания своего ближнего, особенно если этот ближний принадлежит к другому классу общества! Все эти люди удавятся из-за мельчайшей крупинки своего богатства и своих незаслуженных привилегий. Володька мог бы быть среди них, но он встал по другую сторону баррикады. У меня на это никогда не хватит мужества. Максимум на что я способен — это соблюдать известный нейтралитет. Я понимаю, что Россия в один прекрасный день неизбежно пройдет через кровь, но лично я надеюсь провести этот день в Париже.

— Вы рассуждаете малодушно, — возмутился Бени. — Такие люди, как вы, губят страну!