Десять лет в изгнании

⁷⁴⁶ О сопротивлении подданных реформам Петра Сталь могла прочесть у Вольтера, который, в частности, замечал: «Петру суждено было вести долгую и трудную войну с врагами за пределами страны и мятежниками внутри нее; половина его собственной семьи осуждала его деяния, большинство священников упорно выступали против его предприятий, едва ли не вся нация долгое время не желала понять, в чем заключается ее счастье, и счастье это отвергала; Петру приходилось сражаться с предрассудками в головах и с недовольством в сердцах» (Voltaire. Р. 317). Монумент работы французского скульптора Э.-М. Фальконе (1716-1791), открытый в 1782 г., составлял «предмет восхищения всей Европы» (Schnitzler J.-H. La Russie, la Pologne et la Finlande: Tableau statistique, géographique. Р., 1835. Р. 223) и входил в число петербургских памятников, «обязательных» для осмотра; возможно, разочарование, которое эта «хваленая статуя» вызывала у некоторых французских путешественников (см.: Кюстин. С. 111, 787), объяснялось именно тем, что действительность не могла оправдать столь завышенных ожиданий. Двойственная функция змеи (как опоры для статуи и как аллегории зависти и злобы) была общеизвестна; она обсуждалась еще в переписке Фальконе с императрицей Екатериной II и Дидро, причем если императрица сомневалась в целесообразности использования этого аллегорического элемента, то Фальконе и Дидро были его горячими сторонниками (см.: Каганович А. Л. Медный всадник: История создания монумента. Л., 1982. С. 88-90; Correspondance de Falconet avec Catherine II P., 1921. Р. 53- 54). Отметим, что в переводе комментируемого фрагмента, опубликованном в «Новостях литературы» (1822. № 11. С. 162), весь критический пассаж о змеях опущен и оставлены только похвалы пьедесталу и надписи. Несмотря на скептическую оценку памятника Петру I, г-жа де Сталь в «Путевом дневнике», сама того не сознавая, подхватила ту традицию отношения к этому памятнику как к живому лицу, которая нашла завершение в пушкинском «Медном всаднике» (см.: Осповат А. Л., Тименчик Р. Д. «Печальну повесть сохранить...» 2-е изд. М., 1987, passim): «Старый Платон говорил статуе Петра I: “Это твоя победа. Тебе они ею обязаны”» (Carnets. Р. 334). Сталь, по-видимому имеет в виду речь, которую Платон (см. примеч. 713), в ту пору законоучитель великого князя Павла Петровича, произнес во время заупокойной литургии и панихиды по основателю русского флота, отслуженных по поводу побед русского флота над турецким; речь эта, в которой Платон обращался к Петру Великому «как к живому» и призывал его взглянуть на «плоды трудов его», приобрела европейскую известность: императрица Екатерина приказала перевести ее на французский и отправила Вольтеру, который отозвался о ней с похвалой (см. его письмо к императрице от 15 мая 1771 г. в изд.: Voltaire-Kehl Р. 160); Сталь, разумеется, ошиблась в «адресации» этой речи: Платон произнес ее у гроба Петра в Петропавловском соборе, памятник же работы Фальконе был открыт одиннадцатью годами позже.

⁷⁴⁷ Тезис, подхваченный Ансело в книге «Шесть месяцев в России» (1826): «Что бы ни говорили пристрастные современные историки, но коль скоро люди испытывают к имени этого государя столь глубокое уважение, следовательно, они сознают, сколь много сделал он для России: они — его потомки, а потомки нечасто льстят предкам» (Ансело. С. 50, 237).

⁷⁴⁸ В «Путевом дневнике» (записи Альбертины, исправленные г-жой де Сталь) значится имя этого негоцианта — барон Александр Александрович Раль (1756-1833), придворный банкир, у которого служил ее швейцарский знакомый Жак-Огюстен Галиф (Carnets. Р. 296). Сталь обедала у Раля не на следующий день, а через день после приезда в Петербург, 15 августа (DAE-1996. Р 282, 284). Раль жил в собственном доме на Староисаакиевской улице (см.: Реймерс Г. фон. Санкт-Петербургская адресная книга. СПб., 1809. С. 135-136, 492).