Десять лет в изгнании

⁷⁵⁹ Англо-русский мирный договор был заключен в Эребру 18 июля 1812 г.; ратифицирован обеими сторонами в Стокгольме 23 августа 1812 г. (см.: ВПР. Т. 6. С. 491-493, 758). Впрочем, в Петербурге известие о мире распространилось еще прежде обмена ратификационными грамотами; см. сообщение в «Северной почте» от 7 / 19 августа 1812 г.: «Мир с Англиею восстановлен. Порты наши на всех морях английским кораблям отворены». Сообщения Сталь о том, когда именно она посещала дом Орлова, противоречивы. Судя по «Путевому дневнику», она побывала у Орлова дважды: «во вторник» 18 августа (Carnets. Р. 298) и «в понедельник» 31 августа (см.: Carnets. Р. 298, 312). Однако в тексте «Десяти лет» речь идет о воскресенье, которое в интересующий нас период приходилось на 23 и 30 августа. В комментируемом фрагменте речь, по-видимому, идет о воскресенье 30 августа; именно в этот день Сталь прочла вслух в доме Орлова главу «О влиянии энтузиазма на счастье» — финал тогда еще не опубликованной ОГ о чем барон Штейн, присутствовавший при чтении, на следующий день, 31 августа, рассказал в письме к жене (см. примеч. 832). Особенно актуально должен был звучать в обстановке 1812 г. отрывок о любви к отечеству: «Когда обстоятельства того требуют, люди всегда встают на защиту отечества, однако особенно прекрасна любовь к родине, когда она зиждется на энтузиазме! Край, где родились эти люди, земля их предков, море, омывающее утес [согласно примечанию самой Сталь, намек на свободолюбивую Англию], многолетние воспоминания, многолетние надежды — все зовет их в бой; каждое биение их сердец исполнено любви и гордости. Господь даровал отечество мужчинам, которые могут его защитить, женщинам, которые ради него смиряются с опасностями, угрожающими их братьям, мужьям и сыновьям. Тучи, сгущающиеся над отечеством, не вызывают у его защитников ни трепета, ни ярости, но лишь ускоряют ток их крови; в такой борьбе каждое усилие достигается самым глубоким сосредоточением внутренних сил. Поначалу на лицах этих генералов-граждан заметно лишь спокойствие; чувства их исполнены слишком большого достоинства, чтобы вырываться наружу; однако пусть трубы протрубят атаку, пусть поплывет в воздухе национальный флаг, и вы увидите, как взгляд этих воинов, некогда столь кроткий и готовый вновь смягчиться при виде несчастья, одушевится волей священной и ужасной! Отныне их не могут испугать ни раны, ни даже кровь; отныне и боль, и смерть — все отступает перед Богом войны, коему приносится жертва; ни сожалениям, ни сомнениям не остается места там, где принимаются решения самые отчаянные. Сладостно существование того, кто отдает всего себя достижению цели; стоит, однако, человеку поддаться разъедающим изнутри сомнениям, и жизнь покажется ему несчастьем; из всех чувств энтузиазм дарует наибольшее счастье, потому что только он способен соединить все силы душевные в едином порыве» (DA. Т. 2. Р. 310-311; ср. рус. пер. В. В. Измайлова: Российский музеум. 1815. Ч. 3. № 8. С. 228-229).