Десять месяцев (не)любви

— Да это я себя больше высмеивала. Героиня только внешне была списана с тебя, а на самом деле Алина — моё альтер-эго, если хочешь знать. Влюбиться в человека, которого просто нет на этом свете… Так что не суди меня строго за историю с Вадимом. Она во многом — про меня… И то, что моя героиня в итоге влюбляется в живого, нормального человека… это как путь к спасению, который открылся тебе, но пока недоступен мне. Понимаешь?

Полина пожала плечами. Нельзя сказать, что она всё до конца поняла и поверила, но ей стало легче. А ещё всё жальче и жальче становилось эту глупую Ксению с её идиотскими выдумками, пленницей которых она сама в итоге и оказалась.

Наверное, взгляд у Полины всё-таки был слишком сострадающий, как на тяжелобольную, потому что, искоса посмотрев на неё, Ксения бодренько проговорила:

— Ты меня не оплакивай раньше времени, Полинка! Летом я буду ходить на пляж. Я тыщу раз читала, что самая искренняя и возвышенная любовь часто прихлопывает героев на краю какого-нибудь водоёма. Герой видит героиню обнажённой и… вдруг и мне повезёт?.. К тому же, мужчины в плавках всегда мне нравились. Ну, ты знаешь, все эти обнажённые торсы, кубики пресса, "дорожка тёмных волос, убегающая вниз, под резинку трусов"… да не кривись ты, это я тебе сейчас цитирую самый расхожий штамп из современных любовных романов! — и она засмеялась.

Полина молча слушала, помогая Ксении замкнуть наглухо ту минуту искренности, что была между ними. Что-то подсказывало ей, что подруга не снизойдёт до подобных откровений больше никогда, вновь перевоплотившись в насмешливую язвительную наблюдательницу.

Больше ни о чём серьёзном они не говорили. Болтали о новых фильмах, книгах и музыке, о Кате с Киром. И вечер, в целом, можно было бы считать практически идеальным, если бы не…

Дёрнувшись, как от удара, Полина с изменившимся лицом сказала Ксении:

— Слушай, пойдём домой. Что-то мне как-то нехорошо… Воздуха не хватает и голова кружится.

Но Ксению нельзя было провести так просто. Она тут же огляделась по сторонам и, быстро обнаружив то, что искала, понимающе хмыкнула:

— Тебе мешают два симпатичных преподавателя, которые пьют кофе вон в том углу…

И в самом деле: за столиком у окна сидели Марк Александрович и Илона Эдуардовна.

Раньше проницательность Ксении раздосадовала бы Полину, но в этот раз она только горько усмехнулась. Словно в их дружеских отношенях и правда произошла перемена, стало больше доверия.

— Ладно, только не называй ничего определёнными словами, — попросила Полина, всё-таки не готовая пока обсуждать с Ксенией свои отношения с Громовым. — А то знаю я тебя: ты из букета ромашек моментально сделаешь банный веник.

— Ни в коем случае! — с жаром поклялась Ксения. — Я ведь помню, что ты теперь и сама знаешь обо мне столько, что…

— …тебе придётся меня убить, — мрачно докончила Полина.

— А то, ты ж непременно начнёшь меня шантажировать!

Немного нервно перекидываясь шуточками, они быстро расплатились по счёту и собрались домой. На душе у Полины было горько, и она молилась только об одном: чтобы ни Марк Александрович, ни Илона Эдуардовна её не заметили, избегая даже смотреть лишний раз в ту сторону.

— Расслабься, — тихонько сказала ей Ксения, — у них тут, похоже, не свидание романтического характера, а дружеские посиделки с коллегами… Вон к ним и Буранков пристроился.

Не веря, боясь поверить, Полина перевела взгляд на столик в углу и чуть не расплакалась от облегчения: к Громову и Саар действительно подсел молодой преподаватель с кафедры журналистики. Значит, ей всё показалось! Просто показалось… Обычное кофепитие коллег в студенческом кафе неподалёку от университета. А почему бы и нет, у преподов каникулы короче, чем у студентов…

Она, конечно, была в курсе, что Громов не одинок, он и сам ей в этом признавался. Но почему-то именно Илона Эдуардовна в качестве его потенциальной спутницы особенно больно царапала по сердцу. Может, потому, что русичка ей искренне нравилась?.. Хорошо, как же хорошо, что это всё-таки не она. А кто его женщина — Полина не знает и знать не хочет.

В общежитие вернулись в молчании.

Полина легла на кровать с недочитанной книгой и мыслями, далёкими от перипетий сюжета. Ужасно хотелось накрыться одеялом с головой и выплакаться всласть, взахлёб, до самого донышка, чтобы ни одной слезинки не осталось… Но мешало присутствие Ксении. Та же торопливо покидала несколько вещей в свою дорожную сумку и уселась за ноутбук. Нет, всё-таки хорошо, что она едет в Москву. Пусть всего на несколько дней, но Полине нужна эта маленькая передышка, это добровольное одиночество, эта непозволительная роскошь…

Около часа прошло в абсолютной тишине, если не считать шелеста переворачиваемых страниц и постукивания пальцев по клавиатуре. Наконец, не отрываясь от экрана ноута, Ксения негромко сказала:

— Перванш.

Полина подняла недоуменный взгляд от книги.

— Что?

— Цвет барвинка, — пояснила Ксения. — Ну, знаешь… такой бледно-голубой, с сиреневым оттенком. Тебе тоже был бы к лицу.

— В каком смысле "тоже"?