Десять минут второго

И тут я замолкаю. Всё вокруг словно замирает. В дверях появляется Альбин. От ворвавшегося в помещение холода на глаза наворачиваются слезы. Его волосы растрепаны, как будто он только что снял шапку. Альбин поправляет рукой челку. У него горят щеки, и он дышит так, как будто запыхался. Альва залилась краской. Опять. Время словно остановилось.

Ирма что-то говорит, а я молча смотрю на Альбина. Так это он собирается обсуждать с нами книги? У меня нет предрассудков, но парни, играющие в хоккей, обычно не читают книг. Правда, суперзвезда Кируны, хоккеист Бёрье Сальминг, насколько мне известно, читает. Бёрье не пошел работать в шахту из-за матери: его отец погиб там во время аварии. Я вздрагиваю при одном воспоминании об этом.

– Альбин, присаживайся. Хорошо, что ты пришел, – говорит Ирма.

Альбин садится прямо напротив меня. Я слежу за каждым его движением. Он стягивает с себя шарф с логотипом хоккейной команды и вешает черную куртку на подлокотник кресла. Я, как собака, ловлю носом его запах. Краска всё еще не сошла с лица Альвы. Сиримат что-то шепчет Пиа.

– Ну, теперь можем друг другу представиться. Меня вы знаете. Я Ирма, библиотекарь.

– Сиримат.

– Пиа.

– Алис.

– Альва, – произносит она почти шепотом, уставившись в книгу.

Мы встречаемся с Альбином взглядом, и я падаю со стула.

– Альбин, – говорю я.

Пиа фыркает, как лошадь.

– То есть Майя! – поправляю я себя. – Майя!

И больше я ничего не помню.

8

– Ты что, потеряла сознание?

Юлия смотрит на меня большими круглыми глазами. Мы сидим за угловым столиком в кафе «Оскар», наклонившись друг к другу.

– Нет. Но со мной вышло как с преступником, у которого случился провал в памяти после преступления. Я ни слова не помню.

– Ты правда произнесла «Альбин»?

Я вздыхаю и закрываю лицо руками. Мне стыдно.

– А он-то что сказал?

– Ничего. Просто смотрел на меня. А я на него.

В кафе очень шумно. Пламя свечи дрожит каждый раз, как я вздыхаю. Как только встреча книжного клуба закончилась, я позвонила Юлии и побежала в кафе, которое находится в том же здании, что и библиотека. Там я села за столик в самом дальнем углу и стала ждать. Сидела и вспоминала всё сказанное мной, но в голове вертелись только обрывочные слова. Созданный мной образ Юкико рухнул, как карточный домик. И всё, что я про себя проговаривала и так скрупулезно продумывала. Альбин так вообще не мог ничего ни прочитать, ни сказать, а только смотрел на нас. Листал книгу и слушал.

– Но что он там делал? Он правда любит читать?

– Судя по всему, да.

– Но разве ты этому не рада? Вы с ним теперь должны еще раз встретиться.

Юлия пихает меня, но я так и сижу опустив голову.

– Слушай, да это будет здорово!

Она в каком-то смысле права. Я и правда собираюсь с ним встретиться. И теперь уж я буду более решительна. У меня есть шанс. Но…

– Но тут всё дело в первом впечатлении. Я никогда не смогу его изменить.

Юлия тянет меня за волосы, чтобы я подняла голову.

– Не думаю, что всё выглядело так плохо, как ты говоришь. Да перестань ты!

– Хотя это уже не важно, – бормочу я себе под нос. – Мы всё равно умрем.

– Умрем, конечно, – говорит Юлия. И в ее словах почти нет иронии.

9

В моей жизни началась новая эра. Кажется, так это называется. Как при рождении Иисуса, когда всё началось с нуля. Или как в канун Нового года, когда у всех появляется шанс стать лучше, стройнее, умнее и есть меньше сахара.

Каждый второй понедельник, когда проходят встречи книжного клуба, теперь составляет мою новую ось времени. Прошло всего пятнадцать часов с тех пор, как мы поздоровались и я выбежала из библиотеки в куртке нараспашку и с шапкой в руке. А теперь остается только… Да, неизвестно сколько часов. Не могу сосчитать точно. Может, потому что мне хуже всего дается математика. Но по понедельникам в пять часов, раз в две недели, начинается отсчет. Каждый раз после неудачи у меня есть две недели, чтобы всё исправить. Я внушаю себе, что всё так и должно быть. Что все всё забудут и всё начнется заново. Что я получу новый шанс. Что в следующий раз Альбин посмотрит на меня другими глазами. Это и есть новая эра. До Иисуса я, конечно, не дотягиваю, но для меня это уже немало. Так мне кажется.