Десять минут второго

На это трудно возразить. Надо было рассказать Юлии, как я плакала вчера у окна. Я ведь и правда хочу ей помочь. Волосы колют шею. Я снова представляю горячие объятия Альбина. Я безнадежна.

Раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает мама. Она не накрашена. Овал лица как будто нечеткий.

– Ты могла бы хоть что-то сказать. Это ведь уже совсем скоро, – говорит мама с улыбкой.

– Вы правда придете?

– Ну конечно. Я обзвоню всех родственников.

– Нет, не надо. Фильм очень личный.

– А о чём он?

Она правда не понимает?

– Ох. Ну это ведь те видео, что я снимала, – говорю я.

– Понятно. А я думала, что это какой-то школьный проект.

Мне стоило бы воздать маме должное за ее счастливое лицо. Но по крайней мере теперь она не станет звонить родственникам.

– Ладно, дружок, всё будет хорошо. До встречи, Юлия!

Мама закрывает за собой дверь. Моя дорогая Юлия. Ты даже не представляешь, как я буду по тебе скучать. Признаю, что я в какой-то степени эмоциональный урод и не всегда умею выразить, как люблю тебя. С Альбином-то всё легко. Я просто целую его. Если бы можно было поцеловать Юлию, всё было бы гораздо проще.

Я снимаю заколки и распускаю волосы. Никакого небрежного узла. Никаких ниспадающих на лицо прядей. Я просто буду собой.

57

Мы с Юлией стоим на лужайке перед книжным магазином. Она фотографирует желтый дом и витрину с книгами. Вдоль тротуара поставили длинный стол, а на фонарных столбах развесили воздушные шары. Альва стоит рядом со Сванте. Она в пестром платье и черных кедах, ее волосы завиты. А я в джинсах, тонком зеленом топе и белых кедах. Народ потихоньку собирается, листает последний номер «Кирунатиднинг». На столах с цветастой скатертью разложены свежие выпуски с Альвой на обложке и статьей о моем фильме. Могге поднимает средний и указательный пальцы – жест победителя, – стараясь скрыть досаду. Я стою в задних рядах и смеюсь как ни в чём не бывало. Радуюсь победе своей одноклассницы. Я правда рада. Очень. Альва это заслужила.

Заметив нас, она большими шагами направляется к нам.

– Я та-а-ак нервничаю! – писклявым голосом произносит она.

– Всё будет хорошо, – говорю я.

– Ты просто сногсшибательна на обложке, – говорит Юлия.

Альва качает головой и категорично заявляет: «Не-е-ет!»

– Я попросила Сванте дочитать рассказ до конца. Я не хочу читать. Слишком личное, чтобы самой читать вслух.

Родители и старшая сестра Альвы стоят у стола и просматривают журналы. Должно быть, они гордятся дочерью. Моих родителей еще нет. Естественно. И Альбин не ответил на мое сообщение. Зря я согласилась показать фильм. Альбин гораздо важнее фильма.

– А твой фильм? Почему ты не рассказывала, что снимаешь фильм?

Альва толкает меня бедром и громко смеется.

– Не знаю.

– Ты видела его? – обращается она к Юлии. Та качает головой. – Так теперь вы с Альбином встречаетесь? Я про это ничего не знала. Я видела вас на школьном дворе. Я знала, что так и будет. Знала всегда.

Голос Альвы едва не переходит в фальцет. Она всё говорит и говорит и по-дружески пихает меня в бок, делая вид, что ее это совершенно не задевает. Но я-то думаю, что задевает.

– В понедельник на последней встрече книжного клуба Ирма будет читать мой рассказ, – тараторит Альва.

Последняя встреча книжного клуба. Я должна была прийти на нее как победитель, за руку с Альбином. Я же читала о Златане Ибрагимовиче, Бёрье Сальминге и Лионеле Месси. И почему я не порекомендовала Альбину что-нибудь прочесть? Что он узнал от меня?

Я запускаю руку в карман джинсов. Кусочек руды греет мне ладонь. Альбин придет. Обязательно придет. Появляются наши одноклассники, и Альва подходит к ним. Она так рада. Мне бы так радоваться. Сванте у стола с журналами подзывает нас рукой.

– Премьера фильма состоится в книжном магазине. Мы его немного освободили для этого. Конечно, будет тесно, учитывая, что фильм будут показывать всю вторую половину дня.

– Премьера! – смеюсь я.

– Ну да, премьера! Не хватает только красной ковровой дорожки.

Недолго думая, он подзывает директора книжного:

– Нора! Нора! А у нас нет где-нибудь красной ковровой дорожки? Она нужна нам для премьеры.

Сванте смотрит в сторону магазина «Сюстембулагет».

– Вы только поглядите. Идут. «Нурьнютт» и «Саамское радио» уже здесь.

У меня заскребло в желудке. Телевидение! Радио!

«Саамское радио» берет у Альвы интервью. Она стоит, прислонившись к стене дома и жестикулируя, и я слышу, что она говорит по-саамски. Репортер – девушка. Ее волосы собраны в хвост. Она неустанно кивает, пока Альва рассказывает. Репортер говорит, что рассказ собираются переводить на другие языки. Она сама переведет его на саамский и опубликует в саамском молодежном журнале «Нуорат». Рассказ Альвы очень грустный. Он о том, как развитие шахты влияет на город, где живет ее семья. Где жили несколько поколений ее семьи.

Олени больше не могли пастись здесь и ушли. Оленеводы были вынуждены перекочевать в другое место из-за шахты. В интервью «Кирунатиднинг» Альва сказала, что жители Кируны всё это переживут, как когда-то пережили ее предки. Хотя им, конечно, приходилось гораздо сложнее.